Восемь - Кэтрин Нэвилл

Крит, вспомнила я, как и другие острова Средиземного моря, был заселен финикийцами. И как и в Финикии, там совершали обряды, посвященные богине луны, и какую-то роль в этих ритуалах играл лабиринт. Я снова посмотрела на наскальные рисунки.

— Почему в центре шахматной доски был вырезан лабрис? — спросила я у Лили, уже зная ответ. — Мордехай говорил тебе?

Хотя я и подготовилась к тому, что сейчас услышу, от слов Лили по спине у меня пробежала дрожь — как и при виде белой фигуры на стене.

— В том-то все и дело, — тихо сказала моя подруга. — Чтобы убить короля.

Итак, священная секира использовалась для того, чтобы убить короля. Ритуал не менялся с начала времен. Шахматы лишь воспроизводят его. Почему я не поняла этого раньше? Камиль советовал мне прочесть Коран. Шариф, как только я приехала в Алжир, заметил, что мой день рождения — важный праздник по мусульманскому календарю, который, как и большинство древних календарей, был основан на циклах луны. А я так и не поняла, к чему это они.

Ритуал был одинаков для всех цивилизаций, чье выживание зависело от капризов моря, а следовательно, от благосклонности богини луны, которая управляла приливами и заставляла реки то наполняться водой, то вновь мелеть. Чтобы умилостивить ее, нужны были кровавые жертвы. Для этого избирали короля, срок его царствования ограничивался жесткими законами ритуала. Король правил в течение «Великого года» — восьми лет. Раз в восемь лет начало циклов лунного и солнечного календаря совпадают: сто лунных месяцев равны восьми солнечным годам. В конце этого срока короля приносили в жертву богине, а в новолуние избирался новый король.

Этот ритуал смерти и воскрешения всегда совершался весной, когда солнце переходило из созвездия Овна в созвездие Тельца — по современному летоисчислению четвертого апреля. Это был день, когда убивали Короля!

Это был ритуал тройственной богини Кар, в честь которой были названы Кархемиш и Каркасон, Карфаген и Хартум. В дольменах Карнака, в пещерах Карлсбада и Карелии, в Карпатских горах ее имя звучит и по сей день.

Слова, образованные от ее имени, вихрем проносились у меня в голове, пока я рассматривала гигантскую фигуру на стене, будто нависающую надо мной. Почему я никогда не задумывалась об этом прежде? «Кармин», «кардинал», латинский корень «кардио», что значит «сердце», и «карниворус» — «плотоядный», и индийское слово «карма»—бесконечный цикл реинкарнации, трансформации и забвения… Она — это плоть, созданная словом, это дрожь нитей судьбы, она, словно кундалини[32], свернулась кольцами в сердце всего живого. Вот какую силу могли выпустить на волю шахматы Монглана.

Я повернулась к Лили, фонарь у меня в руке дрожал. Холодный лунный свет лился на нас подобно ледяному душу, и мы прижались друг к дружке, чтобы согреться.

— Я знаю, на что указывает копье, — сказала Лили слабым голосом, показывая на рисунок. — Она целится не в луну — это не тот знак. Это что-то, освещенное лунным светом, что-то на вершине той скалы.

В глазах Лили я увидела отражение собственного страха: взбираться так высоко, да еще среди ночи… брр! До вершины скалы было не меньше четырехсот футов.

— Возможно, — сказала я. — Но знаешь, есть одна поговорка, которую любят мои коллеги: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Головоломку мы разгадали — фигуры находятся где-то здесь. Однако есть нечто гораздо более важное, и ты уже вычислила, что это.

— Я?! — спросила она, вытаращив на меня свои огромные серые глаза. — И что же я вычислила?

— Посмотри на даму на стене, — сказала я ей. — Она несется в лунной колеснице над стадом антилоп, не замечая их, а ее копье направлено в небеса. Но сама она в небо не смотрит…

— Она смотрит прямо в гору! — воскликнула Лили. — Это внутри скалы!

Ее возбуждение слегка улеглось, когда она взглянула еще раз.

— Но что же нам делать — взрывать скалу? Я как-то не подумала прихватить нитроглицерин.

— Будь благоразумной, — сказала я. — Мы находимся в Каменном лесу. Как ты думаешь, почему эти кружевные, спирально изогнутые камни выглядят подобно деревьям? Песок не может так обработать камень, какие бы сильные ветра его ни несли. Он может лишь сгладить формы, отполировать их. Единственное, что может разрезать скалу на куски, подобные тем, которые мы видим, — это вода. Все это плато выточено подземными водами или океаном. Больше ничто не могло проделать подобную работу. Вода точит камень… Ты улавливаешь мою мысль?

— Лабиринт! — воскликнула Лили. — Ты считаешь, что внутри скалы есть лабиринт! Вот почему богиня нарисована в виде лабриса, положенного набок! Это вместо дорожного указателя. Но копье все равно показывает наверх. Наверное, вода, которая выточила лабиринт, попадала туда сверху.

— Возможно, — сказала я с сомнением. — Однако посмотри на эту стену. Она вогнутая, будто чаша. Точно так же обтесывает море прибрежные скалы. Все морские гроты образуются таким образом. Их можно увидеть в скалах на побережье Средиземного моря от Кармеля до Капри. Я думаю, вход располагается прямо здесь. По крайней мере, надо проверить, прежде чем рисковать своими жизнями на пути наверх.

Лили взяла фонарь, и мы в течение получаса шли вдоль скалы. Нам встретилось несколько трещин, но ни одна не была достаточно широкой, чтобы мы могли протиснуться внутрь. Я уж испугалась, что моя идея с треском провалилась, когда увидела на гладкой каменной поверхности небольшое углубление. Хорошо, что я, не надеясь на зрение, ощупывала скалу руками, иначе бы непременно пропустила узкую щель в глубине этой впадины.

— Кажется, я нашла вход, — крикнула я Лили, пробираясь в темную расщелину.

Лили нашла меня по голосу. Когда она появилась, я взяла у нее из рук фонарик и осветила стену. Извилистая расщелина вела в глубь скалы.

Мы отважно двинулись в темноту. Расщелина продолжала изгибаться, как будто мы двигались по сужающейся спирали наподобие раковины наутилуса. Стало так темно, что слабый лучик нашего фонаря с трудом мог осветить дорогу.

Внезапно раздался сильный грохот, и я подпрыгнула от ужаса, но тут же поняла, что это Кариока, сидевший в сумке, подал голос. Эхо подхватило его лай и многократно усилило, отчего жалобное тявканье стало похоже на львиный рык.

— В этой пещере гораздо больше сюрпризов, чем может показаться, — заметила, я вытаскивая Кариоку из сумки. — Эхо очень долго звучало.

— Не отпускай его, здесь могут быть пауки или змеи.

— Если ты думаешь, что я позволю ему делать свои дела в моей сумке, то ошибаешься, — заверила я Лили. — Кроме того, если дойдет до змей, лучше он, чем я.

Лили мрачно посмотрела на меня. Я поставила Кариоку на пол, и он тут же справил нужду. Я бросила на Лили ответный взгляд, слегка приподняв бровь, затем принялась обследовать проход.