Восемь - Кэтрин Нэвилл

Так вот как, оказывается, выглядят миллионы миль песка, думала я, пока осторожно вела машину, стараясь не набирать скорость выше сорока миль в час, чтобы не закипела вода. Пустыня была похожа на огромный красный океан. Почему она не желтая, или белая, или грязно-серая, как другие пустыми? Под горячими лучами солнца скалы сверкали, словно хрустальные. Они были ярче песчаника и темнее корицы. Я слышала, как мотор с шипением пожирает воду в радиаторе, видела, как неуклонно ползет вверх стрелка термостата. Пустыня молча выжидала, молчаливая, темно-красная, бесконечная…

Я вынуждена была остановить машину, чтобы дать возможность мотору охладиться, но стрелка указателя температуры упрямо застряла на отметке 54 градуса. Раньше я думала, что такая температура бывает только в духовке. Подняв капот, я заметила, что краска на нем трескается и отлетает маленькими чешуйками. Мои туфли почему-то были влажными, однако когда я наклонилась снять их, то обнаружила, что они влажны не от пота. Ступни растрескались, и туфли пропитались кровью. Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Я обулась, села в машину и, не сказав ни слова, завела мотор. Рубашку мне давно уже пришлось снять, чтобы обернуть ею руль, так как кожа на нем лопнула и начала слезать. Казалось, что кровь у меня в голове закипала; раскаленный воздух жег легкие. Если мы сумеем продержаться до заката, то выживем. Может, кто-нибудь появится и спасет нас — хотя бы тот грузовик, который мы обогнали. Однако даже давешняя фура казалась мне игрой воображения, ложным воспоминанием.

Было два часа пополудни, и стрелка указателя температуры двигателя подбиралась к отметке 60 градусов, когда я заметила нечто странное. Сначала я решила, что у меня галлюцинации или передо мной мираж. Мне казалось, что песок движется.

В воздухе не чувствовалось ни дуновения ветерка, как же мог песок двигаться? Однако я ясно видела, как он течет. Я слегка сбросила скорость, затем остановилась. Лили с Кариокой спали тяжелым сном на заднем сиденье, укрывшись ковриком.

Я принюхалась и навострила уши. Воздух был густым и тяжелым, как перед грозой. Над пустыней повисла та плотная, непроницаемая тишина, поглощающая все звуки, какая бывает только перед страшными бурями вроде торнадо… или урагана. Что-то приближалось, но что?

Я выскочила наружу и набросила на облупленный капот плед, чтобы на него можно было встать. Забравшись на этот импровизированный наблюдательный пункт, я огляделась. Небо было совершенно чистым, но пески вокруг нас, насколько хватал глаз, тихонько ползли, будто живые. Несмотря на ужасную жару, меня пробил озноб.

Спрыгнув вниз, я кинулась будить Лили и сорвала с нее плед, защищавший от солнца. Она медленно села. Лицо ее успело страшно обгореть, пока она вела машину, и теперь стало красным.

—У нас кончился бензин! — испугалась Лили спросонок.

Ее голос был хриплым, губы и язык пересохли.

— Машина в порядке, — сказала я. — Но что-то приближается, я не знаю что.

Кариока вылез из-под пледа и принялся скулить, глядя на движущийся песок. Лили посмотрела на пса и подняла на меня испуганные глаза.

— Буря? — спросила она. Я кивнула:

— Думаю, да. Вряд ли стоит надеяться, что нам грозит ливень. В пустыне бывают песчаные бури. Это может быть очень страшно.

Я не стала напоминать, что благодаря беспечности Лили нам негде укрыться. Это нам все равно не помогло бы. В таком месте, как это, дорога вполне может оказаться погребенной под тридцатифутовым слоем песка. И мы тоже. У нас не было ни шанса, даже если бы у чертова «корниша» была крыша.

— Думаю, мы можем попытаться опередить ее, — сухо сказала я, как будто знала, о чем говорю.

— Откуда она приближается? — спросила Лили. Я пожала плечами.

— Ее не видно, не слышно, не чувствуется в воздухе. Не спрашивай меня, откуда я знаю, но я чувствую, что буря — там.

То же самое чувствовал Кариока. Не могли же мы оба ошибаться!

Я включила мотор и вдавила педаль газа в пол. Мы мчались сквозь невыносимую жару, и я чувствовала, как мною овладевает страх. Подобно Икабоду Крейну[29], убегавшему от ужасного безголового призрака Сонной лощины, я мчалась впереди невидимой и неслышимой бури. Воздух становился все плотней, как будто на наши лица опустилась горячая пелена. Лили с Кариокой сидели на переднем сиденье рядом со мной, вглядываясь вперед через засыпанное песком ветровое стекло. Машина неслась сквозь красную мглу… А потом я услышала звук.

Сначала я посчитала, что это игра моего воображения, звон в ушах, который вполне мог начаться после того, как много часов подряд я слышала, как бьются о металл миллионы песчинок. Краска на капоте и крыльях «роллс-ройса» слезла, песок снял ее до металла. Однако звук становился все громче и громче — странный гул, похожий на жужжание огромного шмеля или мухи. Я продолжала вести машину, но мне было очень страшно. Лили тоже слышала жужжание и повернулась ко мне, но мне не нужно было останавливаться, чтобы определить, что это за звук. Я боялась, что уже знаю это.

Звук усилился, и казалось, что все вокруг задрожало. Песок впереди поднимался теперь небольшими кучками, он тек струями по покрытию дороги, но звук становился все громче, пока не стал оглушительным. Вдруг Лили вцепилась в приборную доску своими накрашенными ногтями, и я резко сняла ногу с педали газа. Гудение раздавалось прямо над нашими головами, и я едва не съехала с дороги, прежде чем нашла тормоз.

— Самолет! — закричала Лили.

Я тоже закричала. Со слезами счастья на глазах мы обнялись, словно лучшие подруги. Над нашими головами летел самолет, он приземлился прямо на песок в сотне ярдов от нас!

— Леди, — сказал fonctionnaire[30]«Дебнэйн эйрстрип», — вам очень повезло, что вы встретили меня здесь. «Эйр Алжир» послала сегодня сюда только этот самолет. Когда нет никаких частных полетов, пост закрыт. До ближайшей заправочной станции отсюда больше сотни километров, и вы бы не доехали до нее.

Он заново наполнил наши канистры водой и бензином из заправочного автомата недалеко от посадочной полосы. Большой транспортный самолет, который жужжал над нами в пустыне, безмятежно стоял на гудроне, над раскаленными двигателями дрожали струи горячего воздуха. Лили стояла с Кариокой на руках и смотрела на нашего маленького дородного спасителя так, словно он был архангелом Гавриилом. Он был единственным живым человеком на всем пространстве, которое можно было охватить взглядом. Пилот самолета скрылся в жарком нутре домика из гофрированного железа, чтобы немного вздремнуть в этой духовке. По посадочной полосе мела пыльная поземка; ветер крепчал. Мое горло болело от сухого горячего воздуха и слез облегчения. Все-таки Бог есть, подумала я.

— А для чего здесь эта взлетная полоса, здесь же ничего нет? — спросила меня Лили.