История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

вернулся в начальную точку своего путешествия «в сильной горячке»[110] (Шильдер Н.К., 1898). По возвращении он пожаловался жене на наличие лихорадки. На следующий день императрица отметила наличие желтушности лица у государя («Записки» Елизаветы Алексеевны). Одновременно врачи при осмотре констатировали у царя общую слабость, частый пульс, небольшой жар. Он предъявлял жалобы на тупую боль в животе, отрыжку, неприятный привкус во рту, тошноту, головную боль. На следующий день снова была замечена желтушность кожи, к обеду поднялась температура тела. Только 6 ноября Александр впервые согласился принять приготовленное Я.В. Виллие лекарство – пилюли из каломели и корня ялаппы (слабительное).

Следующие три дня – с пятницы до воскресенья – состояние оставалось без ухудшения, в понедельник императору стало лучше, температура нормализовалась. В ночь на вторник, 10 ноября, снова возник приступ озноба, лихорадки. Утром в среду после приема того же слабительного появились тошнота, рвота, понос, схваткообразные боли в животе. Превозмогая болезнь, царь продолжал заниматься делами: просматривал почту, диктовал бумаги, отдавал распоряжения. При попытке Виллие дать Александру слабый раствор соляной кислоты (обычное тогда желудочное средство), император выбил стакан из рук врача, нагрубив ему. Лейб-медик вынужден был доложить Волконскому, что снимает с себя ответственность за состояние пациента. Последующие три дня, с 11 по 13 ноября, состояние оставалось без видимого ухудшения, но жар не прекращался, лихорадка из «перемежающейся» стала непрерывной, усилилась дневная сонливость. 13 ноября государь почувствовал облегчение после того, как лекарство, данное ему в пилюлях, подействовало и «выгнало много желчи». Слух его стал падать еще более, что было приписано действию лихорадки.

В субботу, 14 ноября, Александр встал, умылся, при попытке самостоятельно побриться порезал щеку, уронив, разбил зеркало. На следующий день после консилиума врачей государь исповедался и причастился. Обряд совершил протоиерей Таганрогского собора отец Алексий Федотов (Валлонтон А., 1991). Днем возник сильный жар, император впал в забытье. Очнувшись, пожаловался на сильную боль в голове, лицо его подергивалось судорогой. В течение двух последующих часов врачами были предприняты следующие меры: помещены холодные примочки на голову, 35 пиявок – на затылочную и заушную области, горчичники – на руки и ноги, «поставлен клистир». Больной четвертый день не принимал пищи из-за постоянной тошноты, в связи с чем ему ставили питательные клизмы из бульона. Иногда царь съедал ложку лимонного мороженого (Кудряшов К.В., 1923). В среду 18 ноября, утром, у Александра возникли судороги мышц лица. Кончик носа заострился, глаза ввалились, губы были воспалены. К полуночи началась агония. Взгляд, когда умиравший был в сознании, устремлялся к благословению отца – Распятию в золотом медальоне, висевшему на противоположной стене. 19 ноября 1825 года в 10 часов 50 минут сердце остановилось.

Сразу же после смерти Государя Великому князю Константину в Варшаву был отправлен всеподданнейший рапорт и Акт о кончине Императора, подписанный генералами П.М. Волконским, И.И. Дибичем, лейб-медиками Я. Виллие и К. Штофрегеном. Императрице-матери в Петербург послали Свидетельство о смерти сына (РГАДА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 29. Л. 3–3 об.). Возможно, читателям, особенно врачам, будет интересно ознакомиться с дневником Я.В. Виллие, руководителя медицинской бригады, лечившей Александра I. Приводим его фрагмент, относящийся к интересующим нас событиям (цит. по К.В. Кудряшову, 1923, с. 78–79):

«5 ноября. Приезд в Таганрог. Дурная ночь. Отказ от лекарств. Он приводит меня в отчаяние. Страшусь, чтобы такое упорство не имело бы рано или поздно дурных последствий.

6 ноября. Император обедал у ее величества и вышел из-за стола. Федоров позвал меня из-за стола, чтобы объявить мне, что его величество имел испарину непроизвольно, таково отвращение от медицины. После сопротивления он согласился, между 5 и 6 часами, принять дозу пилюль.

7 ноября. Эта лихорадка имеет сходство с эпидемическою крымскою болезнью. Приступы болезни слишком часто повторяются, чтобы я позволил себе утверждать, что это Hemitritaeus Semitertiana, хотя эта чрезвычайная слабость, эта апатия, эти обмороки имеют большое сходство с нею.

8 ноября. Эта лихорадка, очевидно, Febris gastriae biliosa; эта гнилая отрыжка, это воспаление в стороне печени, des presscordes, тошнота sine vomitu nec dolore pititer comprimendo, требует, чтобы главные каналы были хорошо очищены. Надо traire (?) печень.

9 ноября. Императору немного легче сегодня, но он с полною верою в Бога ждет совершенного выздоровления от недугов. Состояние viscera chylopoetica может в настоящий момент служить указанием на понос, так не кстати остановленный в Бахчисарае.

10 ноября. Начиная с 8-го числа, я замечаю, что что-то такое занимает его более, чем его выздоровление, и смущает его душу. Post hoc ergo propter hoc. Ему сегодня хуже.

11 ноября. Болезнь продолжается; внутренности довольно нечисты; ructus, inflatio. Когда я ему говорю о кровопускании и слабительном, он приходит в бешенство. Сегодня Стофреген и я говорили об этом.

12 ноября. Как я припоминаю, сегодня ночью я выписал лекарства[111] для завтрашнего утра, если мы сможем посредством хитрости убедить его употребить их. Это жестоко. Нет человеческой власти, которая могла бы сделать этого человека благоразумным.

13 ноября. Все пойдет скверно, потому что он не дозволяет, не соглашается делать то, что безусловно необходимо. Эта склонность ко сну – плохое предзнаменование. Его пульс очень неправильный, слаб и будет выпот без ртутных средств, кровопускания, мушки, горчицы, мочегонного и очистительного.

14 ноября. Все очень нехорошо, хотя у него нет бреда. Я намерен был дать соляной кислоты с питьем, но получил отказ по обыкновению. «Уходите прочь». Я заплакал и, видя это, он мне сказал: «Подойдите, мой милый друг. Я надеюсь, что вы не сердитесь на меня за это. У меня свои причины».

15 ноября. Сегодня и вчера, что за печальная моя должность объявить ему о близком его разрушении в присутствии ее величества императрицы, которая отправилась предложить ему верное лекарство. Причащение Федотовым.

16 ноября. Все мне кажется слишком поздно. Только вследствие упадка сил физических и душевных и уменьшения чувствительности удалось дать ему некоторые лекарства после Святого причастия и увещаний Федотова.

17 ноября. От худого к худшему… Князь (Волконский) в первый раз завладел моей постелью, чтобы быть ближе к императору.

18 ноября. Ни малейшей надежды спасти моего обожаемого повелителя. Я предупредил императрицу, кн. Волконского и барона Дибича, которые находились: первый у него, а последний внизу у камердинеров.

19 ноября. Ее величество императрица, которая провела много часов вместе со мною одна у кровати императора все эти дни, оставалась до тех пор, пока наступила кончина в 11 часов без 10 минут сегодняшнего утра».

Днем 19 ноября был составлен Акт о констатации смерти, затем было