История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

он слова Библии, многократно подчеркнутые его карандашом: «Видел я все дела, какие делаются под солнцем: и вот, все суета» (Екклезиаст, I, 14).

В последнее десятилетие своего царствования Александр I проявил себя глубоко верующим христианином. Благочестие государя резко выделяло его из окружающей великосветской элиты, расценивавшей настроение императора, как «мистицизм» и «ханжество». Он совершил несколько паломничеств в монастыри и имел беседы с известными подвижниками. Первое его посещение Троице-Сергиевой Лавры состоялось во время коронационных торжеств осенью 1801 года. В 1814 году он передал Московской Духовной Академии свой дворец в Лавре, где академия находится и в настоящее время. Александр I пользовался каждой возможностью посетить храмы и монастыри. В 1816 году он молился в Киево-Печерской Лавре и посетил ее насельника иеросхимонаха Вассиана (Балашевича). В 1819 году государь был на Валааме, где произвел большое впечатление на братию знанием монастырских уставов и усердием на службах. В 1823 году император посетил схимонаха Амфилохия в Спасо-Яковлевском ростовском монастыре, в Санкт-Петербурге неоднократно беседовал с настоятелем Глинской пустыни игуменом Филаретом. По преданию, существовавшему в Саровской пустыни, в 1824 году состоялась встреча императора с Преподобным Серафимом Саровским.

Вскоре после смерти дочери Александр перенес еще одно тяжелейшее испытание. От принятого по просьбе графа А.А. Аракчеева унтер-офицера И.В. Шервуда он узнал о существовании и структуре Тайного общества в стране[109]. Особенно потряс императора список его членов: в перечне были знатнейшие фамилии России, имена соратников по Отечественной войне. Узнав о заговоре будущих декабристов, Александр сказал князю И.В. Васильчикову: «Если все эти мысли так распространились, то я первый – тому причиной». И отказался преследовать вольнодумцев (Соллогуб В.А., 1988).

* * *

Император давно намеревался посетить юг своей державы. Наряду с инспекцией, он хотел немного отвлечься и отдохнуть. Отъезд в Таганрог был намечен на 1 сентября. Поздним вечером Александр I покинул свой дворец на Каменном острове. В первом часу ночи тройка лошадей, запряженная в царскую коляску, остановилась у ворот Александро-Невской Лавры. Императора встретил Митрополит Санкт-Петербургский Серафим с братией и сопроводил в собор, где у раки с мощами Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского был совершен молебен. По окончании службы государь посетил покои Владыки, затем, по его рекомендации, зашел в келью схииеромонаха Алексия. О последовавшей сцене рассказал К.В. Кудряшов (1923). Император поинтересовался, где постель инока. Монах провел посетителя за перегородку и молча указал на обитый черным гроб, сказав, что это ложе не только его, но и всякого человека. Потрясенный Александр I покинул Лавру, сопровождаемый братией до ворот. Солнце едва показалось над горизонтом, когда кортеж императора приблизился к Московским Триумфальным воротам, где проходила городская черта. Вспомнилось победоносное возвращение войск в столицу после разгрома Наполеона I. Царь приказал остановиться, обернулся назад, перекрестился и долго смотрел на покидаемый им мирно спящий Петербург. Как оказалось, навсегда…

Через пару дней (3 сентября 1825 года) из Петербурга уехала императрица. Сопровождала их небольшая свита и врачи. Удивительно то внимание, которое проявлял к императрице ее супруг. На всем протяжении пути он засыпал ее письмами. Чудом сохранившиеся, они доносят до нас голос, полный душевной теплоты и заботливости. Дом в Таганроге, в котором предстояло жить их величествам, был скромным и более напоминал усадьбу зажиточного помещика: каменный, одноэтажный, окруженный небольшим садом. Покои императрицы состояли из восьми комнат, две из них предназначались для фрейлин. На половине императрицы, в особой комнате, помещалась походная церковь. Меблировка дома была самая простая. Прибыв на место, государь непосредственно участвовал в устройстве максимально комфортного быта для императрицы, учитывая ее интересы и потребности; сам расставлял мебель, вбивал гвозди для картин. Можно представить себе изумление жителей Таганрога, наблюдавших, как он собственноручно приводил в порядок сад, устраивая в нем прогулочные дорожки. Александр I выехал встречать Елисавету на первую при въезде в город станцию, пересел к ней в дормез, и они вместе со свитой отправились в греческий Александровский монастырь, где их ожидало духовенство и жители города.

Периоды мрачного настроения, несмотря на смену обстановки, не оставляли его. Через месяц после приезда, 20 октября, император отправился в поездку по Азовскому побережью и Крымскому полуострову в сопровождении свиты, состоявшей из 20 человек (генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии М.С. Воронцов, генерал-адъютант А.И. Чернышев, начальник Главного штаба И.И. Дибич, министр Двора П.М. Волконский и др.). Вот маршрут путешествия государя: Перекоп, Симферополь, Алушта, Гурзуф, Ореанда, Алупка, Байдары, Балаклава, Георгиевский монастырь, Севастополь, Бахчисарай, Евпатория и снова Перекоп. В ходе инспекции император входил во все детали вопросов, с которыми к нему обращались, проявлял интерес к жизни посещаемых городов и воинских частей. В Бахчисарае ночью 30 октября у Александра возникло недомогание (острая боль в животе, однократный понос), которое врачи связали с диетической погрешностью – стаканом подкисшего барбарисового сиропа. Однако при подъезде к Перекопу, уже на обратном пути в Таганрог, появился озноб, обозначивший развитие лихорадки. По мнению царя, он простудился, возвращаясь ночью верхом из Георгиевского монастыря в Севастополь в холодную ветреную погоду. Следует отметить, что все эти дни Александр избегал приема лекарств. Отказ от медикаментов, с нашей точки зрения, мог быть вызван тем, что он вообще не любил лечиться и принимать лекарства, что усугублялось хорошо известной всем подозрительностью. 3 ноября, оставаясь все предшествовавшие дни внешне здоровым, император все же поинтересовался, какие имеются средства от лихорадки. Однако от предложенной хины отказался.

Обратим внимание читателя на одно печальное обстоятельство, к которому вернемся позднее еще раз. На пути государя в Орехов его встретил фельдъегерь Масков с депешами из Петербурга и Таганрога. Приняв бумаги, император продолжил путь. Повернувший резко коляску курьера ямщик не сдержал лошадей и на повороте Маскова выбросило из экипажа. Фельдъегерь при падении ударился головой о покрытие дороги. Государь приказал врачу Д.К. Тарасову оказать потерпевшему помощь, однако она уже не потребовалась (Кудряшов В.К., 1923). По точному указанию, имеющемуся в формулярном списке Маскова, его тело было захоронено 4 ноября в том же селении, где он получил смертельную травму.

Несмотря на возникшее недомогание, император не отменил запланированное посещение Севастополя. Пренебрегая категорическим запретом врачей, он много времени проводил в седле, предпочитая верховую езду карете. 4 ноября в Мариуполе Я.В. Виллие констатировал у императора развитие «лихорадочного сильного пароксизма». Скорость передвижения резко замедлилась, так как тряска утяжеляла состояние Александра, он стал впадать в забытье. В дороге государь по-прежнему не принимал никаких лекарств, за исключением рисового отвара в Бахчисарае, где выпитый барбарисовый сироп вызвал желудочные боли, и стакана пунша с ромом – непосредственно перед возвращением в Таганрог. В четверг 5 ноября Александр