Двенадцать - Джастин Кронин

– Они убьют нас обоих.

– Уверен, попытаются. Я с самого начала знал это.

Он наклонился над столом и взял ее за руку.

– Еще бы мне не знать этого, но это наша ноша. Наш единственный шанс. Другого у нас не будет.

Не было способа отказаться. Ее судьба нашла ее. Свет угасал, листья уносило ветром. Тело женщины в бассейне продолжало свой медленный путь в вечном течении.

– Скажи мне, что делать.

Первый настоящий зимний снегопад, как обычно, среди ночи. Сара спала на диване и проснулась от стука по крыше. Какое-то время этот звук еще был смешан в ее сознании с тем сном, который ей снился, в котором она была беременна и пыталась сказать об этом Холлису. Фантасмагория разных мест – крыльцо дома в Первой Колонии, дома, где она выросла, завод биодизеля, под рокот мельниц, разрушенный театр, совершенно вымышленное место, с потрепанным пурпурным занавесом, висящим над сценой – иные люди, на периферии восприятия – Джеки, Майкл, Карен Молино и ее дочери – ощущение изоляции. Она и Холлис наедине, ребенок толкается внутри ее. Сара воспринимала эти толчки, будто некий код, будто ребенок просится наружу, родиться. Каждый раз, как она пыталась объяснить это Холлису, из ее рта вырывались совершенно разные слова – не «Я беременна», а «Идет дождь», не «У меня будет ребенок», а «Сегодня вторник». В ответ Холлис смотрел на нее, сначала удивленно, потом весело, а под конец и вовсе рассмеялся. «Не смешно», – сказала Сара. Холлис смеялся, басовито, как он умеет, и Сара расплакалась от отчаяния. «Не смешно, не смешно, не смешно…» Снова и снова, пока сон не прервался от того, что она проснулась.

Мгновение она лежала неподвижно. Стук доносился от окна. Откинув одеяло, она встала и прошла по комнате, заставленной массивной мебелью и украшенной вышитыми тканями, с куклами, глядящими на нее. Раздвинула шторы. Вокруг Купола все освещалось и ночью, островок люминесцентного света в океане тьмы. В лучах фонарей падал снег, льдистый, который несло ветром. Скорее, ледяная крупа, чем снег. Но все начало меняться прямо у нее на глазах. Частички стали падать медленнее, стали больше, превращаясь в снежные хлопья. Они падали на все вокруг, накидывая на землю снежное покрывало. В двух соседних комнатах спали Лайла и дочь Сары, в маленькой кроватке. Как же Саре хотелось пойти к ней, обнять своего ребенка, поднять ее на руках, отнести к себе на диван, чтобы она спала рядом с ней. Касаться ее волос, кожи, чувствовать тепло ее дыхания. Но это пустые мечты, все, что она посмела себе представить, совершенно невозможно. Погруженная в тоску, Сара смотрела на падающий снег, радуясь, что он медленно стирает очертания мира. Однако там, в плоскоземье, снег значил нечто иное, она знала это. Отмороженные пальцы на руках и ногах, скрючившиеся от холода тела. Месяцы тьмы и страданий. «Что ж, – подумала Сара, вздрогнув. – Зима. Значит, она началась. По крайней мере я буду внутри».

Однако, когда она проснулась утром, все вновь изменилось.

– Дани, гляди! Снег!

В комнату хлынул сверкающий свет. Маленькая девочка в ночной рубашке залезла на стул, раздвинув шторы, и прижалась носом к стеклу, изукрашенному морозным узором. Сара быстро встала с дивана и задернула шторы.

– Но я хочу посмотреть!

Из другой комнаты донесся голос:

– Дани! Ты где? Ты мне нужна!

– Секунду! – ответила Сара, глядя в умоляющие глаза девочки: – Прости, милая. Ты знаешь правила.

– Но она может в постели полежать!

– Дани!

Сара тяжело вздохнула. Утром с Лайлой было тяжелее всего, когда ее одолевали беспричинная тревога и безымянный страх. Это усиливалось с каждым днем, прошедшим с момента ее последнего кормления. Когда ее силы были восстановлены свежей кровью, она становилась радостной и ласковой, к ним обеим, даже немного легкомысленной, однако ее интерес к Кейт выглядел скорее абстрактным, чем личным. Казалось, она не вполне осознавала возраст ребенка, часто разговаривая с ней, как с младенцем. В эти дни, хорошие дни, она была совершенно уверена, что живет в некоем месте под названием Черри Крик, замужем за мужчиной по имени Дэвид – хотя иногда она говорила и о другом, по имени Брэд, казалось, они с легкостью меняются в ее сознании. Сара была у нее домработницей, которую прислала «служба», что бы это ни было такое. Но когда эффект от крови начинал слабеть, что продолжалось от четырех до пяти дней, она становилась непредсказуемой и перепуганной, как будто ее буйные фантазии становилось все труднее удерживать в голове.

– Позволь мне отвести ее в ванную, – тихо сказала она Кейт. – А потом посмотрю, может, сможем погулять выйти. Договорились?

Маленькая девочка радостно закивала.

– Тогда одевайся.

Сара пришла к Лайле и увидела, что та сидит на кровати, вцепившись руками в тонкую ткань ночной рубашки на груди. Если бы Сару попросили угадать ее возраст, она сказала бы, что Лайле лет пятьдесят. Завтра ей будет еще больше, морщины на лице станут глубже, мышцы станут дряблыми, волосы – более седыми и редкими. Иногда перемены были настолько стремительными, что происходили буквально на глазах у Сары. И тогда Гилдер приносил кровь, а Сару выгоняли из комнаты, к Кейт. К их возвращению Лайла снова превращалась в молодую женщину лет двадцати пяти, с роскошными волосами и гладкой кожей. Цикл начинался заново.

– Почему ты не ответила мне? Я забеспокоилась.

– Извините, проспала.

– Где Ева?

Сара объяснила, что девочка одевается, а затем извинилась, сказав, что пойдет готовить ванну. Как и туалетный столик, ванна для этой женщины была священным, тотемным местом. В этом глубоком коконе, на фигурных ножках в виде львиных лап, она могла мокнуть часами. Сара открыла кран и принялась раскладывать мыла и ароматические масла, небольшие баночки с кремом, а затем достала два толстых свежевыстиранных полотенца. Лайле нравилось принимать ванну при свечах, так что Сара взяла с трюмо коробок спичек и зажгла свечи в канделябре. К тому времени как Лайла появилась в дверях, в воздухе уже висел густой пар. Сара в плотном халате горничной начала потеть. Лайла заперла дверь и отвернулась, снимая халат, который повесила на крючок на двери. Верхняя часть ее тела стала худой, пусть и не такой худой, какой станет очень скоро. Масса перераспределялась вниз, с каждым днем, переходя на бедра.

Она повернулась к Саре и опасливо поглядела на ванну.

– Дани, я себя сегодня не слишком хорошо чувствую. Не поможешь мне залезть?

Сара взяла Лайлу за руку, и та осторожно перешагнула через край, одной ногой, другой, и опустилась в воду, от которой шел пар. Как только она погрузилась в воду, ее лицо смягчилось, напряжение на нем исчезло. Погрузившись ниже, до подбородка, она радостно и протяжно выдохнула, а затем начала грести руками, гоняя воду вдоль своего тела. Откинула голову, чтобы намочить волосы, а потом сдвинулась назад, прижимаясь спиной к стенке ванны. Свободные от силы тяготения, ее груди плавали над ее грудной клеткой, будто карикатура на возвращающуюся молодость.