Тайна Черной горы - Георгий Свиридов

– Обед готовый! – сказал охотник. – Где твой лук? – А про лук-то они и забыли. И оба рассмеялись.

– Мясо и без лука завсегда вкусное.

До глубокой ночи они сидели у костра, говорили о найденной рудной зоне. Ломали головы над названием. Ничего путного не могли подобрать. И уже ночью, когда улеглись в спальные мешки, охотник, как бы подытоживая прожитые волнующие часы, сказал:

– И день-то выдался, как по заказу нашему. Теплый да солнечный!.. Сразу видать, что фарт подвернулся.

– Как, как ты сказал? – оживился Олег, и дремота слетела с него. – Солнечный?

– Ага! Солнечный день-то выдался, солнечный. Прямо кто рукой тучки пораздвигал и порадовал нас.

– Так это ж красиво звучит! – Олег приподнялся на локтях. – Солнечный, – еще раз повторил. – Солнечный! Давай назовем месторождение Солнечным, идет?

– Мне все едино, – ответил Зыков. – Солнечный так Солнечный.

Последующие дни работали от зари до зари. Одним кайлом, одним геологическим молотком и зубилом отобрали десятки проб, пробили несколько борозд, проанализировали тридцать шурфов, целенаправленно прослеживая расположение рудной зоны и тщательно все документируя.

А на третий день к ним из тайги стали выходить, сгибаясь под тяжестью своих рюкзаков, геологи-поисковики со своими рабочими. На поляне поднялись новые палатки. Весело заплясали костры. А люди все прибывали. Пришел караван из пяти лошадей, чтобы увозить оборудование, тяжелые мешки с образцами и намытыми шлихами. В лагере появились радист и повариха. Толик и Наташка поставили свою палатку у реки. А потом прибыл и Вадим Николаевич. Он успел закончить свой маршрут и пересек несколько параллельных маршрутов, проверил, как он сам высказался, «качество геологической съемки». Одним словом, проконтролировал работу молодых специалистов. А вдруг они где-то пропустили, прошли мимо рудопроявления? По его уставшему лицу и запавшим глазам можно было понять, что порученную работу молодые специалисты выполняли добросовестно, они ничего не пропустили. Но нашли много «свидетельств» и «следов», благодаря которым район Мяочана будет зачислен в разряд перспективных. Обо всем этом он сказал за поздним обедом, когда собрались у большого костра. И еще дал положительную оценку всему сезону, проанализировал работу каждого поисковика.

– А что касается маршрута Олега Табакова, то на нем останавливаться не буду. В прошлый сезон я его сам прошел, особенно заключительную часть. Он насквозь пустой, – сказал Вадим Николаевич и мягко, подобревшим голосом спросил Олега: – Ну если не месторождение, так хоть приличных жуков успел наловить?

– Не, не успел, – ответил Табаков, и все вокруг засмеялись.

– А что ж тогда успел? – съехидничала Наташка, и снова все заулыбались.

– Кое-что. Вот, Вадим Николаевич, взгляните. Кажется, руда. – И Олег поставил к ногам Анихимова свой потертый вылинявший рюкзак, набитый образцами. Смех оборвался мгновенно. Все, как по команде, вскочили и бросились к его рюкзаку. Ошалело смотрели на касситерит, который тускло поблескивал в рюкзаке. Образцы были крупные, увесистые, как булыжники. Даже в музеях такие редко встретишь. А здесь их – уйма, полный рюкзак. К руде потянулись руки. Ее нюхали, царапали ножами, пробовали на язык. А Наташка даже попыталась укусить. Принесли пластинки цинка и склянки с кислотой. Реакция была положительной. Оловянный камень оказался самым настоящим, неподдельным.

– Очень… Очень любопытно, – произнес Анихимов, и голос его нервно дрогнул, – очень!..

Он расстегнул дрогнувшими пальцами свою полевую сумку, извлек затасканную потертую рабочую карту и развернул ее на коленях. Не поднимая головы, на которой все так же лихо сидел порыжевший берет, еле заметно покрутил ею. Вадим Николаевич все еще не верил. Он все еще сомневался. Ну просто не укладывалось такое в его голове. Два года рыскали-искали по чащобам Мяочана, и – на тебе, пожалуйста! – студент-дипломник, одним словом, салага в геологии, которому он не доверял, этот самый мальчишка и приносит полный рюкзак великолепных образцов чистейшей руды…

– Где? – коротко выдохнул Анихимов.

Все уставились на Олега, ожидая его слова. А он молча ткнул пальцем в карту, показывая на то самое место, где расположился лагерь, провел ногтем в сторону луковой поляны, хорошо знакомой Вадиму Николаевичу и многим другим по прошлогоднему сезону.

– Здесь.

– Не может быть, – Вадим Николаевич нервно засмеялся. – Мы же все там обшарили…

– А за луковой поляной не смотрели, – сдержанно произнес Олег, ощущая вокруг себя накаленную атмосферу и почти физически чувствуя, как на нем скрестились острые колючие взгляды, в которых были и зависть, и восторг, и недоумение.

– Вторая скала? – неуверенно спросил Вадим Николаевич.

– Она самая. Сплошной касситерит. Одиннадцать метров.

Темнота в горах наступила быстро. Весело потрескивал костер. Но ждать до утра ни у кого не хватало терпения. Тем более что рудная зона находилась рядом, в какой-то сотне метров от лагеря. Кто-то подал идею сооружать факелы. Ее тут же подхватили. И вскоре, освещая дорогу факелами, гуськом двинулись через луковую поляну, мокрую от росы. Вскарабкались к подножию скалы, сгрудились у отрытой, обнаженной темно-коричневой каменной стены. Она тускло поблескивала, отражая огненные всполохи факелов. Стену гладили ладонями, царапали ножами, били молотками, откалывая образцы… Натащили хвороста и сушняка, распалили большой яркий костер. Живое пламя отражалось в темном рудном теле, оживляя его. Поисковики молча переживали чужую радость, ошеломляющее открытие. Только одна Наташка повторяла одно и то же:

– Подфартило Олежке! Вот подфартило!..

А Вадим Николаевич, словно не веря своим глазам, щупал обеими руками касситерит, гладил холодную руду и никак не мог проглотить противный комок, который возник откуда-то изнутри и застрял в горле. Слезы сами скатывались по его впалым щекам. Вот оно – его месторождение! Родное и близкое. Которое снилось ночами. Предугаданное, выстраданное им. То самое, к которому он шел долгие годы геологической жизни. Но открыть так и не смог. Не дошел каких-то пару десятков шагов… Прошел буквально рядом. А открыл другой. Мальчишка. Сопляк в геологии. Студент-дипломник.

Куда же он смотрел?

Снег шел весь день и всю ночь. Выбелил горы, тайгу и приукрасил поселок. Вместе со снегом в Солнечный пришла зима.

Казаковский несколько минут стоял молча, всматривался в просыпающийся поселок, чутко вслушивался. Морозный воздух тихо звенел, словно где-то неподалеку кто-то осторожно трогал смычком натянутые струны скрипки. Солнечный раздался, разросся. Он знал в нем не только каждый дом, но наперечет и каждое сохраненное дерево, каждую выбоинку на дороге и, главное, где и как кто живет.