Харассмент - Кира Ярмыш

– Эй! Эй, Агата, ты здесь? – Голос Ильи раздался совершенно отчетливо.

Инга зажала себе рот руками, словно боялась, что слова вырвутся из нее сами. В нос ударил резкий запах латекса от перчаток.

В этот момент песня закончилась и наступила секундная тишина. Инга знала, что сейчас она начнется снова, но в этот короткий промежуток успела различить тихое позвякивание металла и шершавый звук, с которым стул поелозил по полу.

– Я тут! – снова громко сказал Илья. – Я пришел вовремя и сделал все, как ты велела.

Он добавил что-то еще, но Инга не расслышала.

Дрожащими пальцами она потянула щеколду. Та не сдвинулась с места. Инга потянула сильнее – тот же результат. Она нахмурилась и посмотрела на замок и на свои руки, словно впервые осознав, что они делают. Дернула еще раз. Ничего.

– Агата! – позвал Илья.

Инга отчаянно навалилась на замок, отдавливая себе пальцы, но щеколда не сдвинулась ни на миллиметр.

Рой мыслей вдруг улетучился, осталось только грандиозное немое изумление. Это что, вот так? Она замуровала себя и теперь останется здесь навсегда? Сама угодила в собственную западню?

Инга что было сил рванула замок и только тут поняла, что все это время тянет его в неправильную сторону. Остервенело дернула в другую, уже не заботясь о произведенном шуме, и шпингалет моментально выскочил из пазов.

– Агата, ты правда тут? – сказал Илья.

Инга распахнула дверь и уставилась в коридор перед собой ошалевшими глазами. Пережитый ужас был коротким, но таким непомерным, что у нее ноги стали ватными. Она сделала два шага на автомате, по-прежнему плохо соображая, и ступила в комнату напротив.

Прошла одна немыслимо долгая секунда.

– Ты? – не сказал, а как будто вытолкнул из себя Илья.

Он сидел на стуле, одна рука на колене, вторая подвешена на наручнике. Прожекторы заливали комнату белым светом. Илья и Инга смотрели друг на друга одинаково ошеломленно. Можно было подумать, что каждый потрясен, встретив здесь другого.

– Я, – просипела Инга.

Музыка продолжала играть, но ей показалось, что наступила гробовая тишина. Она видела только, как меняются глаза Ильи: из огромных плошек медленно сужаются до обычного размера, а потом продолжают сужаться дальше, становясь злыми. Инга наблюдала за этим по-прежнему как в трансе.

– Ты вконец ох…ла? Ты что здесь устроила? – проговорил Илья очень-очень спокойно, почти ласково, и эта его интонация наконец-то вывела Ингу из ступора. Она моргнула и словно впервые по-настоящему увидела комнату и его самого, сидящего на стуле с задранной к железному кольцу рукой.

Он все-таки пристегнул наручник! Ей удалось! Значит, никаких препятствий!

Волна кипучего, неистового торжества окатила Ингу с головой. Она бессознательно расправила плечи, даже не заметив этого движения, и посмотрела на Илью с улыбкой. Она казалась себе высокой-высокой, намного выше и этой комнаты, и всего этого здания, и даже самого большого дерева в лесу – и уж точно, неизмеримо выше Ильи, примостившегося на стуле.

– Ну что, как тебе обстановочка? – спросила Инга, продолжая улыбаться и не сводя с Ильи глаз. – Так ты себе представлял это свидание?

– Ты еб…ая, – покачал головой Илья. На лице его по-прежнему сохранялось спокойное выражение. – Ты понимаешь, что, когда мы отсюда выйдем, я тебя ментам сдам? В психушку?

Инга не рассмеялась – булькнула от смеха. Волна эйфории не заканчивалась, она как будто все прибывала и прибывала, превращаясь из чистой радости в какое-то жутковатое чувство, напоминавшее истерику.

– Сдавай. Когда выйдем отсюда, делай что хочешь. Но сначала мне нужен твой телефон.

– Что?

– Телефон. Отдай мне свой телефон.

– Ты больная. Зачем тебе мой телефон?

– Дашь – скажу.

Илья продолжал разглядывать Ингу сузившимися глазами и не шевелился.

– Обещаю отпустить тебя, когда отдашь мне свой телефон, – удовлетворенная тем, что так хорошо все придумала, сказала она.

– Ну подойди, отдам.

– Эээ, нет, я не буду к тебе подходить. Кидай.

– Разобьется.

– Не разобьется, поймаю.

– Не буду кидать. Если тебе нужен мой телефон, подойди и возьми.

Инга сделала один шаг вперед и снова остановилась.

– Давай уже его сюда. Ближе подходить не буду.

Свободной рукой Илья потянулся в противоположный карман расстегнутой куртки, но болтающаяся пола ускользнула от его пальцев.

– Не могу достать. Возьми сама.

– Не выдумывай, – нетерпеливо сказала Инга, но все-таки подошла еще чуточку ближе.

А дальше она, как в замедленной съемке, увидела, что рука Ильи с легкостью выскальзывает из наручника и сам он поднимается со стула и делает к ней шаг, а в следующую секунду почувствовала странное: как будто ее мозг поплыл внутри черепной коробки, словно он не гнездился в ней прочно, а парил в каком-то растворе, и саму Ингу повело куда-то в сторону. Она услышала внутри черепа гулкий удар, и на короткое время все кругом потемнело, как будто отрубили электричество. Когда картинка восстановилось, замедленное время вдруг рвануло вперед, наверстывая задержку, и вместе с ним разом вернулись все чувства.

Инга сидела на полу, привалясь к стене, о которую ударилась, когда Илья зарядил ей кулаком по голове, а он сам стоял перед ней на коленях с перекошенным, не своим лицом и сжимал руки у нее на горле.

Инга дернулась и только тут поняла, что не может дышать. В голове стоял гул. Шее было больно так, что на глазах выступили слезы. Что-то впивалось ей в ногу чуть пониже бедра. Она подняла руку и попыталась ударить Илью, но не достала – он только мотнул головой, как будто отмахивался от мухи. От перехваченного дыхания в теле появилась такая легкость, словно все его накачали пузырьками. Инга замахала руками, уже не стараясь куда-то попасть, а просто наугад. Она лупила по полу, по стене, по рукам Ильи, сжимавшим ее горло, и легкость в ее теле все росла и росла, а картинка снова начала портиться – не темнеть, а как будто блекнуть. А потом Илья немного разжал руки, Инга вздохнула со всхлипом – зрение стало чуть четче, и пришли звуки, которые тоже, оказывается, куда-то пропадали, и в этот момент она наконец нашарила под бедром то, что в него впивалось. Не раздумывая, вообще не понимая, что делает, Инга со всего маху ударила этим предметом Илью.

Это был небольшой камень, кусок кирпича, и прилетел он Илье куда-то в щеку. Совсем не страшно, но достаточно для того, чтобы тот дернулся и вскинул руку к лицу. Ингу тут же подбросило, как пружиной: она кинулась на Илью головой вперед, как будто хотела забодать, но с такой силой, что опрокинула на спину. Теперь уже она схватила его за горло, но куда там – его шея казалась бычьей по сравнению с ее крохотными руками. Инга даже не сумела сжать пальцы как следует, прежде чем Илья отшвырнул ее от себя и вдавил в пол, навалившись сверху. Инга опять ударилась головой, но на этот раз даже не заметила этого. Илья снова схватил ее за горло, и Инга забилась на полу, как рыба, выброшенная на берег. Она пыталась вывернуть голову, чтобы ему пришлось перехватить руки, лягалась, снова лупила ладонями во все стороны, задела что-то гладкое – ножку стула – и попыталась его схватить, но не сумела поднять. Все вокруг начало распадаться на фрагменты. Перед глазами Инги мелькали отдельные части целого: растрескавшаяся краска на стене, рот Ильи, его ухо, вспышка прожектора, ударившая по глазам. Пальцы опять нащупали что-то гладкое, и на этот раз Инге удалось это поднять. Что-то тяжелое, длинное и приятное на ощупь. Главное, длинное. Из последних сил Инга замахнулась и ударила Илью по голове дальним концом предмета.