Хатшепсут. Дочь Солнца - Элоиза Джарвис Мак-Гроу

«Чего я боюсь? — наконец сердито прикрикнула она на себя. — Я — Ма-ке-Ра, любимая дочь бога. Я царица всей этой страны!»

— Ты можешь говорить с Моим Величеством, — холодно сказала она.

Мгновение он молчал, явно пытаясь побороть недовольство её тоном.

— Итак? — спросила она.

— В Кадеше восстание! — выпалил он.

— Только и всего? Надеюсь, ты не думаешь, что Моё Величество об этом не знает?

— Совсем наоборот, — возразил он. — Я уверен, что вам об этом говорили. И уверен, что вы не имеете ни малейшего понятия о значении этого события.

— Оно не имеет для Египта никакого значения.

Она становилась всё спокойнее и увереннее в себе, а Тот всё сильнее волновался. Под его глазами и на верхней губе заблестел пот.

— Оно не имеет для Египта никакого значения, — эхом повторил он. — Может быть, вы скажете, что пожар в саду не имеет никакого значения для дома? Или что булава, опускающаяся на голову безоружного человека, не имеет значения для его черепа?

— Ты ужасно преувеличиваешь. Чем может грозить Египту жалкая дикарская деревушка? Тамошний гарнизон справится с беспорядками и казнит зачинщиков.

— Там нет гарнизона! — крикнул он. — Только камни и трупы, разве вы не понимаете? В царстве Кадеш не осталось ни одного живого египтянина. Их всех убили ещё несколько месяцев назад! Где кадетская дань? Вы получили от них хотя бы один моток ткани, хотя бы один горшок масла?

— Зачем мне эта дань, когда к моим услугам все богатства Пунта?

— Пунт! Пусть его поглотит Разрушитель[140]! Мы говорим о Кадете! Дань не поступила, потому что её отказались платить! Мы потеряли Кадеш, но это только начало. Мы потеряем всё — и те царства, которые завоевал мой дед, и те, которые он не завоевал. Говорят вам, гиксосы, которых он рассеял много лет назад, объединяются снова! Действуйте, и тогда мы сможем кое-что спасти. Но если вы будете выжидать — предупреждаю, если вы будете выжидать... — Тот осёкся. Он дрожал от гнева.

Хатшепсут равнодушно смотрела на него. «До чего прост, — думала она. — Ведёт себя как обычный крестьянин. Голос хриплый, лицо пылает, кричит на меня... Как мне пришло в голову, что он чем-то похож на моего царственного отца?»

Глаза Тота потеряли блеск и стали непроницаемыми, словно он прикрыл свои чувства броней. Он прошёл через всю комнату, повернулся к царице спиной и застыл на месте.

— Я пришёл не для того, чтобы ссориться, — сказал он таким же застывшим голосом. — Я пришёл предложить свои услуги. Вы не можете командовать армией и вести её в Сирию. Я могу. Поручите этих врагов мне, и я восстановлю порядок в Царстве. Именно это я и хотел сказать.

— Прекрасно. Я всё слышала. А теперь оставь меня.

У Тага покраснела шея, но голос остался спокойным.

— Значит, вы отвергаете моё предложение?

— Предложение? Ты хочешь заставить меня отложить огромную работу, которую я делаю для Амона, просишь дать тебе невообразимую сумму на оружие и колесницы, собираешься отвлечь тысячи людей от моего священного строительства... и всё ради того, чтобы потрясать копьём и выкрикивать команды. Слишком много хочешь. Я ясно вижу...

— Вы ничего не видите! — сказал он, резко оборачиваясь к ней лицом. — Совершенно ничего — за исключением того, что хотите видеть.

— Я вижу, что все эти разговоры об опасности — полная чепуха! Пусть дикари сражаются друг с другом, Египта это не касается.

— О боги, вы верите этому. — Некоторое время Тот смотрел на неё молча. — Клянусь Мардуком, — с нажимом произнёс он, — я ещё никогда не сталкивался с таким чудовищным самообманом.

— Мардуком? — Она задохнулась от негодования. — Никакого Мардука не существует!

— Тут вы тоже ошибаетесь, — коротко сказал он.

С неё было достаточно. Хатшепсут ударила себя кулаками по бокам, затряслась всем телом и отпрянула от него, ощущая ужас и ненависть.

— Замолчи! Замолчи! Оставь меня! — Она споткнулась о кресло и вцепилась в него, чтобы не упасть. — Оставь меня! — крикнула она.

Тот не двигался, просто смотрел на неё со странным чувством превосходства. Царица перегнулась через спинку кресла и яростно завопила:

— Оставь меня, или я прикажу свите вышвырнуть тебя!

— Нет, вы этого не сделаете. Это разрушит вашу сладкую сказочку о том, как хорошо вы со мной обращаетесь.

Она уставилась на Тота, охваченная страхом, что свита уже услышала её... услышала то, как она кричит на него. А вдруг в это мгновение сопровождающие уже бегут к двери? «Я могу снова отослать их, — быстро подумала она. — Сказать им, что они ошиблись, что я просто смеялась...»

— Однако, — сказал Тот, — я больше не вижу причины оставаться здесь.

Он прошёл по комнате и скрылся за дверью.

Через несколько мгновений она, шатаясь, обошла кресло и рухнула в него.

Царицей владела только одна мысль: нельзя допустить, чтобы это случилось ещё раз. Тот не имеет права свободно подходить к ней. Его нужно удержать, обуздать, наконец, заковать в цепи, если это необходимо! Нет, конечно, никаких цепей, никакого физического насилия. Это выглядело бы так, словно...

«Это разрушит вашу сладкую сказочку 6 том, как хорошо вы со мной обращаетесь».

«Чушь, — гневно подумала она. — Но по крайней мере со мной рядом всегда должен находиться Сенмут, чтобы справиться с ним. Он должен быть здесь сегодня же, сию же минуту!»

Вскочив с кресла, она пошла к двери, открыла её настежь и бросила испуганному распорядителю:

— Пошлите за князем Сенмутом в новый храм. Сейчас же!

Она хлопнула дверью и вернулась в комнату. Первым, на что упали её глаза, была скамеечка для ног, стоявшая у отцовского алого кресла. Она была сделана из кадешского кедра и украшена резными фигурками покорённых дикарей, которых должны были символически попирать ноги фараона. Одного вида этой скамейки было достаточно, чтобы её злоба вспыхнула вновь. Злоба на Туаа, на Тота, на слухи, которые вечно наполняли рыночные площади и только отвлекали её от других, более приятных вещей. Она отвернулась, затем снова повернула голову, снова посмотрела на скамеечку... и вдруг все мучившие её неприятные чувства исчезли; Хатшепсут ощутила весёлое ликование.

Ну конечно, подумала она. Наилучший способ иметь дело с дерзкими претендентами — это и дальше подавлять их своим величием.

Когда вскоре в дверь постучал Сенмут, она порывисто выпрямилась.

— Сенмут! Скорее входи и слушай. Я хочу дать тебе несколько приказов, касающихся статуй на дороге. Про те слухи, которые приходят из жалких восточных земель, Амон сказал мне вот что...