Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

без подкупа или просто оплаты ни-кто никакой информации не даст. Вначале он обошел всех более-менее богатых знакомых и у всех смело просил в долг сразу пять ты-сяч рублей – огромную сумму. Условные кредиторы поражались масштабной дерзости Самбиева, пожимали плечами, объясняли, что таких денег в жизни сами не видели. Тогда он пошел по второму кру-гу, ровно на порядок уменьшив сумму прошения. К концу третьего дня набрал тысячу восемьсот рублей. Этих денег вполне хватало для начала работы.

Еще два дня он обдумывал ход действий, разрабатывал вариан-ты извлечения информации, чертил одному ему понятные схемы. Все делал медленно, не торопясь, сидя в отдельной комнате квартиры Россошанских. Работал и днем и ночью, определял последователь-ность и сроки выполнения мероприятий, скрупулезно составлял спи-сок лиц и организаций. Из виду ничего не упускалось. Общий план операции был расписан на пятнадцати листах. По сути, планирова-лась крупномасштабная операция в виде негласной ревизии с приме-нением всех методов и форм добычи информации. В ней было столь-ко коварства, подлости, элементарного подкупа и просто воровства, что иногда, особенно ночью, Самбиеву становилось стыдно даже ду-мать об этом. Однако эти угрызения, к его радости, быстро улетучи-вались, и он с новым вдохновением и азартом принимался за свое «правое» дело – мощное ущемление, а при возможности и полное низвержение благополучия Докуевых. При этом он не очень задумы-вался над получением своего гонорара, хотя в его плане итог сводил-ся именно к этому: обведенная в прямоугольник стояла сумма – пять-десят тысяч рублей и перед ней латинский знак – минимум. Если это обещанные ему десять процентов, то деньги, которые должен выло-жить Докуев – полмиллиона. (По подсчетам Арзо, сумма откупа должна быть не менее двух миллионов, в придачу – лет десять тюрь-мы с конфискацией имущества, передача цеха коллективу колхоза, где он может занять пост председателя, и исключение Докуева из партии. Иной исход Арзо считает снисходительным, чересчур щадя-щим).

Схема задействована, и все вроде бы должно идти по плану, однако кругом случились проколы, всюду застопорилось углублен-ное продвижение. Оптимистические помыслы Самбиева Арзо по по-воду сбора компрометирующей информации деятельности Ники-Хитского сокодавочного цеха оказались неверными, схоластически-ми. Он думал, что все очень просто и на виду, что Докуевы, «разжи-рев», потеряли бдительность и контроль. Однако на первичную про-верку выяснилось, что это далеко не так; осторожный Албаст, при-слушиваясь к советам многоопытного жулика – своего отца Домбы – выстроил вокруг своей «золотой жилы» солидную систему безопас-ности и охраны.

К тому же многой документации просто нет: ее изъяли, сожгли, уничтожили. Наиболее важные документы Докуев Албаст хранит дома.

Пригорюнился Арзо, понял, что в одиночку ничего не сможет. Побежал он на прием к уполномоченному.

– Арзик, милый! – оправдывается секретарь Цыбулько Светла-на. – Не примет он тебя. Ты ведь знаешь наши порядки – только через Пасько.

– Светик, ну, пожалуйста, доложи. Вдруг он смилуется, – жало-бит однокурсницу Самбиев.

– Ну, ладно. Будь что будет! Пусть накричит – не привыкать.

– Самбиев? – голос Цыбулько в селекторе. – Где он? Немедлен-но впусти.

В кабинете уполномоченного Самбиев сражен учтивостью ше-фа. Цыбулько не только привстал, он вышел навстречу, подал по-товарищески руку.

– Ты где пропадаешь, Арзо? – приветлив он, как в первый день приезда в Грозный. – А я тебя ищу. Сегодня хотел даже машину в Ники-Хита послать. Света, принеси два чая и еще что есть к нему… Садись. – Цыбулько достает из холодильника бутылку коньяка, шо-колад. Сам разливает в две рюмки. – Давай по одной… Ой, хорош!… Слушай Арзо, ты что это с моим свояком сделал? Он от тебя просто в восторге! А вот Клара – наоборот, говорит, что ты – ядовитая зазно-ба. Что это такое, я не знаю, но не довольна она тобой, хотя тоже уважает, почему-то в день по несколько раз твое имя упоминала. Я даже чуть заревновал… Кстати, позвони Сергею в Москву, Боря про-сил. Давай еще по одной… Света! Ну где твой чай?… Теперь давай о делах, ты что сделал? Баскин утверждает, что ты – природный анали-тик. Только не зазнавайся. Давай, показывай, что принес… Света! Я занят! Для всех!

Более двух часов длится их беседа. Арзо подробно объясняет план действий и, как положено, постоянно ссылается, что это он пе-реписал идеи самого Цыбулько. Уполномоченный верит и не верит, мало что понимает, тем более, что бутылка ускоренно опорожняется, зевота одолевает его.

– Короче, Арзо, что я конкретно должен сделать? – вконец из-мучился Цыбулько.

– Надо подписать эти письма и требования в различные инстан-ции, чтобы допускали к информации и сами помогали нам, и главное, необходимо подключить на этот период к работе весь отдел вместе с Пасько.

– Вот это я понимаю, – обрадовался Цыбулько. – Света! Пасько срочно ко мне.

Кардинально меняется ситуация: деспот Самбиева – Пасько – теперь верный арапник; он до того исполнителен, работоспособен и педантичен, что Самбиев просто восхищен им. У Пасько нет никаких амбиций и честолюбия, как вчера он был суровый начальник, так се-годня – преданный помощник.

Каждое утро Самбиев дает задание Пасько, Пасько – женщинам из отдела, и те разбегаются по инстанциям всего города и республи-ки, и теперь они с умилением вспоминают те времена, когда сидели в тиши кабинета и под звуки «в рабочий полдень» выполняли «мар-тышкин» труд.

Теперь доступ в кабинет Цыбулько у Самбиева свободен «в любое время и желательно почаще». Уполномоченный хочет быть в курсе всех новостей и жалуется (не требует и ругает), а именно жалу-ется, что Самбиев «отчуждается, спелся с евреем-свояком». При каж-дой встрече Цыбулько вновь и вновь интересуется: «А сколько мы сможем с него сорвать?» Самбиев, как старый взяточник, молчит, пишет на листке – пять и пять нулей (пятьсот тысяч рублей). «Боже мой! Боже мой! – хватается за голову уполномоченный, потом за бу-тылку. – Нет, это запить надо, а то с ума сойдешь».

А Самбиев тем временем до того осмелел, что попросил выде-лить ему денежные средства и изредка транспорт для оперативности дела.

– Бери мою машину – когда надо, а деньги – сколько хочешь, я подпишу… Только сформулируй покрасивше, на что мы тратим, что-бы зануда Аралин не приставал.

В тот же день Цыбулько подписал заявление на матпомощь Пасько, Самбиеву и секретарю. Следом, на приобретение канцеляр-ских принадлежностей, представительские расходы и на наступаю-щий праздник Восьмое марта. Через день на командировочные рас-ходы всем сотрудникам по краю. Получив в кассе огромную сумму наличными, Самбиев вспомнил, как Цыбулько сказал «деньги – сколько хочешь», тут же неожиданно в сознании всплыла аналогич-ная сцена из его