Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Красно-коричневый - Александр Проханов

Красно-коричневый - Александр Проханов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 129 130 131 132 133 134 135 136 137 ... 218
Перейти на страницу:

Каретный провел Хлопьянова к столу, усадил рядом с редактором крупной демократической газеты, и Хлопьянов вместе с остальными стал ждать. Огромный, волнистый нос редактора заслонял стенное панно, на котором танцевали нимфы и розовый прелестный купидон целил в них из золоченого лука.

Вдалеке раздавались бравурные звуки рояля. Это все еще играл неугомонный Ростропович. Под эти звуки растворилась дверь и вошел владелец зеленого стола, лепнины, купидонов и нимф. И пока он входил, бодро и сильно взмахивая руками, улыбаясь и раздавая поклоны, Хлопьянов узнал в нем Хозяина. Того, что принял его месяц назад на царицынской вилле, а потом, на похоронах Вельможи, радостно, с хохочущими глазами, как метеор мелькнул за колонной.

Хозяин вошел в кабинет, как конферансье, пышно и эффектно. Сиял во все стороны глазами, протягивал вперед руки ладонями вверх, приветствуя и одновременно призывая приветствовать публику. Его лицо было радостно и торжественно, с таинственным и значительным выражением, по которому можно было догадаться, какие великолепные номера в концерте, какие звезды эстрады в нем принимают участие. Это картинное появление породило среди собравшихся оживление. Все задвигали ногами, завертели головами, зашевелили папками и кейсами. Обнаружили стадную готовность внимать, повиноваться. Между ними и Хозяином мгновенно установилась прочная, многократно проверенная связь.

– Я заставил ждать, извините! Такой наплыв событий! – Хозяин двигался вокруг стола и пожимал всем руки, сердечно и душевно, как дорогим гостям. Когда очередь дошла до Хлопьянова, тот почувствовал, какая сухая, горячая у него ладонь, словно наэлектризованная пластмасса, какие пронзительные, видящие насквозь у него глаза.

– В последнее время мы виделись реже обычного, – обратился Хозяин к собравшимся, выложив на зеленое сукно свои белые чуткие руки. – Вы действовали каждый по-своему, в своем стиле и направлении. Я следил за вами, искренне восхищаясь. Я по-прежнему считаю, вы – лучшее, чем располагает наша система и наша интеллектуальная культура. Вы – ее высшее достижение!

Ему внимали серьезно, ценя высоко его похвалу. Председатель одной из ведущих телекомпаний, розовый и глазастый, похожий на целлулоидного игрушечного малыша, вдруг сильно побледнел, будто испытал острое физиологическое наслаждение.

– Впервые ваша мощь, ваша организованная, выстроенная в должном направлении сила была проверена в решающем августе девяносто первого года. Своим подвигом, своим коллективным воздействием вы остановили танковые колонны на улицах Москвы, заглушили моторы у броневиков, привлекли на нашу сторону экипажи и командиров. Вы деморализовали жалких ничтожных правителей, так что у них от страха дрожали руки. Несколько дней вы контролировали Москву и Россию, нейтрализовав государственные институты, такие как партия, армия, спецслужбы. Вы нанесли удар такой сокрушительной силы, что многие из них не выдержали и пришли сдаваться, держа руки вперед, чтобы их заковали в наручники. А бедный смехотворный Пуго даже застрелился. За тот ваш подвиг еще раз выражаю вам благодарность!

Он говорил с ними, как маршал говорит со своими отборными частями, с гвардией и спецназом. Хлопьянов вспоминал те ужасные летние дни, когда над страной носились незримые вихри, словно залпы электронных орудий. Проникали под броню, в министерства, в военные и партийные центры, истребляли экипажи, лишали воли вождей, ослепляли глаза мутными бельмами. Когда все было кончено, и он довоевывал ненужную и нелепую войну на Кавказе, он долго болел, насмотревшись телевизионных программ, словно был контужен, попал под ударную волну, получил боевую радиационную дозу.

– Вы не можете сетовать на невнимание к вам. Мы обеспечили вашим изданиям и вашим студиям безбедное существование. У вас есть лучшие в мире телекамеры и монтажные комбайны. Ваши редакции оснащены самой совершенной оргтехникой. У вас есть автомобили, типографии, сеть корреспондентов по всему миру. Вы прошли стажировку в лучших политологических центрах Америки. Специалисты, владеющие самыми современными технологиями, консультируют вас. Мы вами гордимся и не скрываем, что вы являетесь нашей главной опорой, главной ударной силой. Вы сильнее и эффективней полицейских формирований, армейских дивизий, флотов и разведок. Вы достойны самых высоких наград и званий, и, не сомневаюсь, будет день, когда вы открыто, в Кремле, в бело-золотом зале, под хрустальными люстрами, получите их из рук президента! Я говорю с вами столь торжественно и высокопарно, ибо настало время опять продемонстрировать вашу мощь! – Хозяин оглядывал всех хохочущим блестящим взглядом, словно переливал в них свою энергию. Они жадно пили, захлебывались. У другого председателя телекомпании, мелко-курчавого, металлически-седого, вдруг увеличились резко губы, налились малиновым цветом, словно он испил из ранки сладкую пенную кровь.

Оказавшись в их плотном слаженном скопище, Хлопьянов не испытывал, как прежде, муку, растерянность, страх, но – чуткое сосредоточенное ожидание. Ждал, когда откроется замысел встречи.

Рядом с Хлопьяновым сидел редактор одной из самых известных либеральных газет, лысоватый, с подвижным волнообразным носом, с маленькими азартными глазками. По его лицу блуждала полубезумная улыбка, словно он сквозь щель забора подсматривал чужой блуд или растворил сундук, полный драгоценностей и сокровищ. За ним, набычив тяжелую, с вьющимися волосами голову, исходя лиловыми сладострастными пятнами, сидел телеведущий ночных передач, который приглашал в свой аристократический салон наследных князей, голивудских звезд и половых извращенцев. Хлопьянов старался по их мимике, учащенным дыханьям, слезящимся возбужденным глазам понять, из каких узлов и деталей состоит оружие. Брал пробы воздуха, частички грунта, ловил обрывки разговоров, прятал в тайник, в который он превратил свою память.

– Теперь же, – Хозяин грозно нахмурил брови, и глаза его перестали хохотать, наполнились тяжестью, как пуля свинцом. – Теперь об отдельных элементах программы.

Все синхронно, как балерины в танце маленьких лебедей, задвигали руками, головами. Извлекли блокнотики, записные книжицы, золоченые карандашики, перламутровые ручки. А редактор молодежной похабной газеты раскрыл маленький черный кейс, оказавшийся портативным компьютером, ударил пальчиком в клавишу, выбил на матовом экране слюдяную латинскую буковку.

– Вы должны убедить общественность, что в Доме Советов для захвата власти собрались отъявленные коммунисты и новоиспеченные фашисты. «Коммуно-фашисты», как блистательно сформулировал один из вас. «Красно-коричневые», как великолепно дополнил его другой. Вы должны немедленно, начиная с сегодняшнего дня, интерпретировать все события вокруг Дома Советов как борьбу народа с красно-коричневым заговором. Депутатов снимайте в самых уродливых ракурсах, со смещенными пропорциями, искаженными чертами, в стыке, в монтаже с красными флагами, портретами Сталина, с кадрами из хроники репрессий. Расстрелы, работы на Беломоро-балтийском, безликие толпы в ватниках, буйные аплодисменты на съездах партии. Пусть люди увидят, кто возвращается к власти! Засыпьте Руцкого, Хасбулатова, Бабурина, Павлова ржавыми костями ГУЛАГа! Посыпьте их пеплом Второй мировой войны! И одновременно – фашисты! Эта молодежь в камуфляже со свастиками! Их марширующие колонны, их жест приветствия! Монтируйте с Гитлером, с Освенцимом, с повешенными белорусскими партизанами! Пусть люди ужаснутся возвращению коричневой и красной чумы! Пусть будут благодарны нам, когда мы зальем это гнездо напалмом! Или разбомбим с самолетов! Или удушим их всех газом, как тараканов!

1 ... 129 130 131 132 133 134 135 136 137 ... 218
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?