Ратоборцы - Алексей Югов

– Уж как ты добр до меня! – насмешливо ответил Рогович.

Это был поединок! Кровавым потом души давался и тому и другому каждый удар, каждый натиск на противника. Невский сознательно дал полную волю выкричать себя этому измученному, озлобленному человеку. Он слушал его, стиснув зубы. Никто и никогда, даже самое вече новгородское не дерзало швырять ему прямо в лицо все то, что выкрикивал сейчас – то ярясь, как безумный, то затихая и глумливо покорствуя – этот человек, полураздавленный пораженьем и уж обреченный смерти.

Но иногда князь терял хладнокровие и грозно возвышал голос.

– В чем зло? – кричал Невский. – А вот – эти ваши сходьбища, да пиры, да братчины, да восстания!.. А ведь на татар, на Берке, вечем своим не зыкнете: на версту вас, не далее, слышно от Новгорода, когда орете!..

– Ошибся, князь, малость! – возражал сквозь напускное смиренье гончар. – И зачем нам орать? Господин Великий Новгород, когда и шепотком на вече словцо скажет, так его и за Рейном слышат, и на Тоболе, и на Студеном Дышащем море, и до горы Арарат!.. А уж тебе, на Городище твоем, завсегда слышно будет!.. Смотри, Ярославич! – предостерегающе сказал Рогович. – Вот этак же давний дед твой, Владимирич Ярослав, порубал наших новгородцев – что ни лучших мужей, – а потом не он ли всячески себя клял, да чуть не ногтями готов был их из могилы выцарапывать, да чуть не в ногах валялся у господина Великого Новгорода: «Помогите, спасите!..» Смотри, как бы и с тобою того не было! Ныне, страха ради татарского, всех нас готов переказнить, что не хочем дани платить проклятым. А там, как надоест самому с поклонной шеей в кибитках ихних стоять да вздумаешь клич кликнуть, ан глядь: и нету с тобой мужиков новгородских!.. Я ведь – не за себя!..

– И я – не за себя! – угрюмо отвечал Невский.

Помолчали. Первым на этот раз начал гончар. Голос его проникнут был тоской и предсмертной задушевностью.

– Вот что, Александр Ярославич, – сказал он, глядя на Невского исступленными глазами, из которых один, левый, заплыл нависающей багровой бровью. – Я ведь у смерти стою – чего мне лгать?! Ты меня послушай: ведь если бы воеводу нам такого, как ты, воеводу, а не князя! – да мы бы все, и с детьми, за тебя головою повалили!.. Ведь нас в одном Новгороде Великом близко двухсот тысяч живет!.. Али не выстоим против татар?! Ведь все за тебя вдадимся, когда отстанешь от своего насилья. Разве я не вижу, что и тебя с души воротит!.. Разве я поверю, будто ты на весь век свой шею под татарское ярмо подклонил?!

Невский прошелся по комнате, от стены к стене. Затем остановился перед Роговичем и спросил приглушенным, но сурово требующим голосом:

– А зачем же ты тогда велел кричать в народе, что я татарам Новгород продал?

– А чем же было иначе народ на тебя подвигнуть? – откровенно признался гончар. – Того ради и сделано!.. Да что ты меня пытаешь? Успеешь еще! Кто ты мне? – он снова поднял голос до крика. – Пришелец ты нам!.. Кесарем хочешь быть надо всей Русской Землей… через ярлык татарский!.. Ну и цесарствуй на Владимирщине своей, а к нам не лезь!.. Нам Новгород – кесарь! Уж как-нибудь отстоим!.. С тобою пути разошлися, тогда другие государи помогут, те, которые татар не трепещут!.. Нам, Великому Новгороду, только свистнуть! – любой князь кинется на княженье к нам. И уж по нашим грамотам станет ходить, нашу волю творить, а не то что ты… Ты нам свободу застишь! Где она, прежняя наша свобода? Душно нам от тебя, новгородцам! Ты погляди, что творишь! Новгород в мыле, что конь загнан!.. Бока в кровь разодраны… Кровью харчет!..

– Ты лжешь все! – опаляя его неистовым, но еще управляемым гневом своим, вскричал князь. – Ты лжешь и клевещешь, аки Сатанаил!.. Мира и тишины хочу на Русской Земле!

– Да уж на что тише! – язвительно ответил гончар. – На вече только одного тебя и слыхать!.. Где оно, вече наше? В мешке у тебя! Да и завязано! От дедов твоих пошло насилье! Дед твой Всеволод тридцать лет нас мучил!.. У вашей семейки, суздальской, горстище, что беремище!..

Ярославич вспыхнул и поднял над головою пленника сжатый кулак: еще немного, и Александр раздробил бы ему череп.

Рогович даже и не подумал отстраниться.

– Убить хочешь? Ну что ж!.. Новгород Великий без меня стоять будет: листьев у дуба много… Да и без тебя тоже простоит!

Он смолк и смотрел, что станет делать Ярославич.

А Ярославич, тяжело дыша, опустил руку и отошел к окну.

Как бы чуя в недобром молчании князя, что сейчас будет положен предел всему тому, что здесь совершалось, Рогович торопился всадить в гордое княжеское сердце как можно больше своих отравленных стрел.

– Вы на что ставлены?.. – кричал он. – Чтобы за вашей рукою княжеской, за щитом да за мечом вашим Земле быть сбереженной!.. А вы?! У тебя, во Владимире, Неврюй, как свинья рылом гряду огородную, так и он все испроверг и разрыл… Где дворцы ваши белокаменные, дедов твоих? Где пречудных и дивных мастеров изодчество? А что – в церквах, в соборах, где сам мастер Петр, и Микула, и Абрам труждалися?! Все испохаблено, осрамлено, расхищено!.. Да разве стоило для вас, для князей, нам, художникам, зодчим, после того трудиться?! Да на что вы и нужны после этого? Воевали мы, новгородцы, и без вас, без князей, не худо! – выкрикивал он. – До Оби, до Тобола дошли!.. И там наша хоругвь, новгородская, возвеяла!..

– Ты сам себе произнес ныне осуждение, да и крамольным товарищам своим… в бесстыдной злобе своей, когда о других государях помянул! – сказал Невский, подавляя клокочущий в нем гнев. – Знаю: давно на западные страны блудное око свое косите!.. Торговцы!.. Барышники!.. Что вам Земли родной искровавленная пазуха?! Что вам и Новгород? Вам торговать бы только со всем светом, да кичиться, да надмеваться в гордыне своей: «Мы – господин Великий Новгород!.. Мы, дескать, не данники никому!..» А сами дальше перстов своих не видите!.. Стыда в вас нет! Кровь мою, за вас пролитую, попрали и поношенью предаете: «За себя-де трудился… за княженье – не за отечество!..» Разве Низовские полки мои, что здесь погибли, не за ваш господин Великий Новгород стояли?.. А и – за всю Землю, за все хрестьянство!.. А разве новгородцы – те, что со мною были на Озере, на льдах, – разве они за то в битве сгинули, чтобы купцам чужеземным, гостю летнему и зимнему, путь был чист в Новгород – и берегом и водою?! Нет, не за это они сгинули!.. И услыхал бы кто из них, из богатырей моих, как ихнего князя поносят!.. Да они бы тебя…

Но Рогович перебил князя.

– А что ж такого, что – князь! – насмешливо проговорил он. – Все из одной глины слеплены! Что в моих жилах кровь, что в твоих – одинака!..

– Молчи! – во весь голос заорал Ярославич, у которого в этот миг свет помутился в глазах от гнева. – Да знаешь ли ты, что в этих жилах – кровь Владимира Святого, кровь Владимира Мономаха, кровь кесарей византийских?! А ты – смерд!.. – Вне себя от ярости, он схватил за грудь Роговина, и все, что было надето на теле узника, затрещало и разорвалось.