Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - Вадим Волобуев

Но самый большой афронт ждал его чуть позже, в мае 1985 года, когда он посетил с апостольской поездкой страны Бенилюкса. В этом регионе, в целом религиозно безразличном (как повсюду в Западной Европе), сторонники демократизации церкви, ведомые непокорным Шиллебексом, подняли настоящий бунт против Войтылы, присоединившись на время визита первосвященника к митингам феминисток и поборников либерализации частной жизни. В небе Утрехта, носимые воздушными шариками, летали транспаранты с призывом: «Папа, go Rome!», стены были обклеены объявлениями о розыске Войтылы «живым или мертвым», молодежь пыталась забрасывать «папамобиль» бутылками с бензином и дымовыми шашками, а нидерландская федерация профсоюзов обрушилась на гостя с резкими упреками за его отношение к теологии освобождения, за неприятие контрацептивов и абортов, за молчание о преступлениях антикоммунистов в Латинской Америке и, наконец, за нежелание критиковать рыночную экономику и общественное неравенство (что было уже явной неправдой)[887]. Возможно, реакция не была бы такой бурной, если бы первосвященник прислушался к голосам местных католиков в деле о назначении нового епископа Хертогенбоса. Но Иоанн Павел II не привык идти на поводу у общественного мнения и поставил своего кандидата, такого же консерватора, как он сам. Голландцы были оскорблены — не только выбором римского папы, но и тем, что он презрел демократические традиции здешней церкви, отвергнув всех ее выдвиженцев на вакантную епархию. В итоге, когда понтифик прибыл в город, ему пришлось благословлять выстроившихся в цепь полицейских, поскольку горожане бойкотировали церемонию интронизации нового епископа[888]. А в бельгийском Левене, оплоте местного католицизма, с претензиями к папе обратилась полька Вероника Йоруба, глава здешней студенческой организации: «Нас тревожит, что за использование контрацептивов церковь может отодвинуть супружеские пары на обочину. Нас изумляют некоторые меры касательно Латинской Америки и теологии освобождения. Мы убеждены, что как в Никарагуа, так и в Польше, как в Сальвадоре, так и в Чили идет борьба за справедливость, свободу и демократию, то есть за идеалы, с которыми накрепко связана церковь». Овацию, которую вызвали эти слова, сторонники понтифика пытались заглушить скандированием: «Да здравствует римский папа!» «Спасибо тебе, „Опус Деи“!» — язвительно отозвалась боевитая полька. Даже в сандинистском Никарагуа или в полуязыческой Африке Иоанна Павла II не встречали так враждебно, как в этих цивилизованных и тихих странах[889].

Во время этой горячей поездки неожиданно напомнили о себе турецкие террористы. Четырнадцатого мая на пограничной голландской станции Фенло задержали члена «Серых волков» Самета Арслана, вооруженного «браунингом» из той же партии, что и пистолет Агджи. Этот инцидент запустил очередное, уже третье, расследование итальянской прокуратуры, поставившее целью установить всех причастных к покушению на римского папу. Обнаружились поразительные факты: оказалось, что ближайший товарищ Агджи Орал Челик, с которым они вместе пришли 13 мая на площадь Святого Петра, после покушения скрылся во Франции, где обрел покровительство у тамошних спецслужб (вряд ли с ведома социалиста Миттерана). Челику сменили национальность на курдскую и признали за ним статус беженца. Однако этот «беженец» и еще один скрывшийся во Франции соратник Агджи, Абдулла Чатлы, попались на торговле наркотиками и оказались за решеткой. Но выяснится это лишь в 1990 году, еще сильнее запутав дело, поскольку Челик, доставленный пред очи итальянских следователей, разразится сенсациями похлеще Агджи[890]. Вопрос мог бы прояснить Бакир Челенк, турецкий мафиози, в свое время передавший Агдже три миллиона марок за покушение на понтифика. Однако он скончался в турецкой тюрьме 14 октября 1985 года[891].

* * *

Двадцать седьмого февраля 1985 года Иоанн Павел II вторично принял Громыко. Теперь уже инициатива встречи исходила от советского министра. Громыко совершал дипломатический вояж по Италии и Испании в поисках союзников против рейгановской программы «Звездных войн». Совсем недавно, в октябре 1984 года, Папская академия наук провела симпозиум с участием советских ученых на тему «Влияние эксплуатации космического пространства на человечество». На этом симпозиуме звучала сильная критика планов американской администрации, что, очевидно, наполнило Громыко некими надеждами[892]. Нельзя не заметить, однако, что его просьба к римскому папе об аудиенции удивительно напоминала аналогичное ходатайство Кани к Вышиньскому в 1980 году. Советский строй входил в пике, хотя московские геронтократы бодрились, веря в лучшее.

В беседе Громыко отдал должное борьбе Святого престола за мир, обратил внимание римского папы на «опасность распространения гонки вооружений на космическое пространство». Но чтобы понтифик не подумал лишнего, тут же оговорился: «Религиозные деятели, какую бы веру они ни исповедовали, не должны злоупотреблять своим положением и заниматься не свойственными им функциями, иначе говоря, не должны вмешиваться в государственные дела стран. Так мы понимаем и деятельность тех священнослужителей, кстати немногочисленных в Советском Союзе, которые представляют католическую веру»[893]. Войтыла прекрасно понял его и отказался участвовать в антиамериканской кампании.

В своих воспоминаниях Громыко, явно не без досады, заметил, что хоть позиции Ватикана по проблемам войны и мира совпадали с советскими, Святой престол неизменно действовал в интересах власть имущих. «Если бы Ватикан захотел по-настоящему посмотреть правде в глаза, то всю аргументацию он должен был бы повернуть как раз в обратном направлении, а именно: несмотря на разницу в религиозных и идеологических взглядах, несмотря на различия в общественном строе, люди в высших интересах всего человечества должны сплотиться и вести борьбу против войны, против угрозы ядерной катастрофы и за сохранение жизни на Земле»[894]. Благородные слова! Вот только звучали они из уст человека, чье государство как раз тогда вело войну в Афганистане, причем слова эти подразумевали сплочение сугубо против американской политики — и никак иначе. Получалось все то же риторическое фехтование: Войтыла говорил об ущемлении прав верующих, имея в виду униатов, Громыко в ответ обвинял клир во вмешательстве в дела государства, делая вид, что греко-католиков не существует. Войтыла переживал за опасность ядерной войны, подразумевая наличие двух блоков, Громыко возмущался американским империализмом, отвергая саму мысль об империализме советском.