Непокорная - Юлия Вариун

Диана Клевеленд

Это ужасно. Я пропадаю в чужом мире уже порядка двух или даже всех трех недель. Я сбилась с чету дней. Кажется, что я схожу с ума. Мир, в котором я оказалась по воле злого Рока, был удивителен. Но наслаждаться своим путешествием я не могла. И хотя в душе больше не рвало так остро, все же до сих пор тянуло тупой болью, пульсировало в груди, напоминая об утрате.

Место, в котором меня держали… я даже не могу понять, где я. Похоже на смесь тюрьмы и госпиталя одновременно. Без сопровождения Форда меня никуда не выпускали. А сам же Форд… кто он? Не законник и не врач. Но явно тут заправляет всем. Потому что слуги, приносящие мне одежду, еду и яркую, блестящую макулатуру, слушались его беспрекословно. Буквально с полу-взгляда. Я решила, что со власть имущими ссориться глупо, поэтому не строила из себя строптивицу. И хотя никакого желания жить у меня не наблюдалось, я больше не пыталась провоцировать этих странных людей, которые пресекали любые мои разрушительные эмоции просто усыпляя меня.

- Пойдем. – Говорит Форд, но я делаю вид, что ничего не понимаю. Признаться, я действительно не понимаю девяносто процентов сказанного им. Но определенные слова успели отложиться у меня в голове за эти недели. Мы очень много проводим времени за книгами, где забавными рисунками показываются самые элементарные вещи, впрочем, название которых я не знала на языке этого мира. Так, мы разобрались в эмоциях, на примерах разной степени скорченности рожиц. На рисунке семейного древа, Форд поведал мне, как называются люди в их семьях. Кто кому брат, а кто кому муж и так далее. Времена года, явления природы, предметы обихода… Это было даже интересно, изучать язык так… учитывая, что опыт изучения языков у меня уже был, такой способ, мне понравился, хоть и накладывал свои ограничения.

Форд пытался быть галантным. Подавал мне руку, которую я нарочно игнорировала, чтобы не давать мужчине никакого повода думать обо мне в романтическом ключе. Когда я оступалась на скользкой лесенке, он придерживал меня под локоть или за талию. Но я делала вид, что ничего не чувствую, и благодарно кивнув, разрывала дистанцию. Мое поведение было неприятно Форду. Но я не имела никаких моральных сил отбиваться от его интереса. Мне хотелось просто лечь и умереть, чтобы меня никто не трогал. Но он приходил, снова и снова. Все чаще. Проводил времени рядом все дольше. Не смотря на языковой барьер, Форд был интересным. Все время меня пытался развлечь, увлечь, вывести из моего маленького, уютного кокона, оплетшего душу своими черными нитями, уговаривающего, что можно жить и без сердца. Можно… и я буду жить. Только радоваться не буду…

- Море… - вдыхает полной грудью мужчина рядом со мной и улыбается приветливо. Серые глаза тепло поглядывают на меня сквозь стекла очков. Короткие волосы с непослушным чубом. Небрежная щетина. Вид такой… хулиганский какой-то. И это при том, что я знаю, человек передо мной непростой. Он главный в той вежливой тюрьме, где меня держат. А на вид… ну мальчишка рубаха-парень.

- Море, - согласно повторяю я, вспоминая совсем иное море. Покрытое льдами. Со скалами вокруг и коварными рифами вдоль береговой линии. С ветрами злыми и колючими, бьющими по лицу, срывающимися, желающими убить. Здесь же... все иначе. И дело не в том, что я пришла из лютой зимы в самое лето. Тут море… другое. Спокойное. Берег пологий, позволяющий подойти к самой кромке воды, не боясь быть утянутой в пучину. Ветер был теплым и ласковым, а вокруг слышались разговоры, громкий смех, лай играющих с хозяевами собак и детские счастливые крики – визги.

Берег песчаный, горячий, прогретый солнцем. Ноги в странных сандалиях, утопали в песке, и мне пришлось разуться. Я не сразу пришла к этой мысли, но заметив людей, что бродили тут босыми, последовала их примеру, решив, что такое поведение тут норма. Правда не смогла не ужаснуться, заметив совершенно раздетых людей. И мужчины и женщины были… совершенно неподобающе наряжены для выхода на люди. И если на дам, я смотрела хоть и с осуждением, но без страха. Все таки, что есть у них, чего нет у меня? Я это все уже видела на себе. Чего же бояться, да? У может и побольше некоторых выросло. То вот мужчины в каких-то непонятных эластичных тряпочках на причинном месте меня ввергли просто в ужас. Я пыталась не смотреть, но куда не повернись, везде были самцы, с голыми волосатыми ногами, с обнаженными торсами и с этим недоразумением в области паха, обтягивающие и обрисовывающие срам, не предназначенный для глаз юных майс.

Заметив мое смущение и попытки спрятать глаза, Форд только усмехнулся и милостиво увел меня подальше от моря.

- Что это? – удивляюсь, когда Форд протягивает мне небольшой шелковы мешочек. Развязываю тесемки, под пристальным взглядом мужчины. Ощущение, будто он меня изучает, записывает у себя в голове все мои реакции, мои эмоции. Словно книгу обо мне пишет мысленно. Открываю мешочек и замираю в нерешительности. Мой радужный жемчуг… где…? Где я его потеряла? Когда лишилась своей защиты и единственной весточки из прошлой жизни?

Форд несколькими фразами привлекает мое внимание. Я ничего не понимаю. Но промелькнувшее имя Кайли меня наталкивает на мысль, что жемчужины принесла та женщина… законница. Наверное, я лишилась украшения еще при задержании…

- Хэй? – выводит меня из задумчивости голос Форда. – Ты в порядке?

Я киваю, смаргивая слезинку. Непрошенная она. Бесполезная. Ничего ведь не вернуть уже, не исправить. Мне вообще надо радоваться, что маги оказались косорукими и я сейчас не сражаюсь в своей последней битве где-то на дне миров. А всего лишь сижу на летней веранде в иномирной ресторации и пытаюсь совладать с чувствами, зачем-то начинающими мне вновь терзать душу, закручиваясь внутри по спирали, поднимаясь от живота к горлу.

- Смотри, - кладет передо мной блокнот и карандаш. – Рисуй…

Я несмело беру карандаш, пальцы чуть подрагивают. И вопросительно смотрю на Форда. Что рисовать? Эта игра мне уже знакома. Он будто проверяет меня на адекватность. Говорит слова, что я уже знаю, а я их иллюстрирую. Так на листе появляются птицы, море, солнце, дерево, ребенок, дом, чашка… и много еще каких мелочей, должных доказать, что я понимаю его, Форда. Все схематично. Главное суть. Но вдруг он произносит «Дэкер» и грифель в карандаше подламывается, укатываясь прочь с листа, а я испуганно поднимаю глаза на мужчину. Тот смотрит уверенно и серьезно. Вопросительно выгибает бровь и ведет в мою сторону кистью, будто предлагая продолжать и повторяет «Дэкер…» и снова этот жест, мол давай, нарисуй его.

Я смотрю на сломанный карандаш в дрожащих пальцах. Передо мной ложиться еще один, должный помочь мне справиться с задачей. Несмело беру второй, целый карандаш и неуверенно рисую человечка, должного обозначить мужчину. Понимаю глаза на Форда.

- Дэкер, - говорю я, указывая на рисунок. – Мой мужчина, - добавляю на местном языке. Благо, что такие простые слова я упсела освоить.

- Тебе грустно? – пытливый взгляд. Я отрицательно качаю головой. Не знаю, как ему объяснить то, что чувствую. А он именно это и хочет узнать. Достает из кармана артефакт, похожий на блокнот и что-то там елозит пальцем. Потом поворачивает ко мне и я вижу яркие картинки лиц с разными эмоциями и небольшими зарисовками ситуаций, подходящих под них. Пробегаюсь глазами и нахожу рисунок маленькой девочки, что ревет над разбитой коленкой. Указываю на нее.