Ромен Гари, хамелеон - Мириам Анисимов

Вы оригинальный писатель и прекрасный человек. Мне нравятся Ваши книги, я восхищаюсь Вашей твердостью в моменты принятия важных решений.

Но всё это не мешает мне ясно видеть, что вот уже второй раз Вы идете в кинематографе по ложному пути, и это тем более огорчительно в случае с Kill, ибо Вы избрали интересную тему.

В Ваших поэтических образах и сценарии нет ни капли фальши. Неувязки начинаются тогда, когда Вы, будучи вынуждены изъясняться языком, отличным от языка литературы, беретесь за видеокамеру.

И в тот же миг весь Ваш писательский жар, прекрасное безумие, дух протеста, которые на уровне литературы вызывают лишь восхищение, превращаются из-за неуклюжей постановки в очень плохое кино. Неужели столь чуткий человек, как Вы, не могли понять, что идея, заложенная в Kill, опошлилась до несуразного паясничанья?

В своем возмущении комедией, в которую так называемые развитые страны превратили борьбу с наркотиками, Вы ставили перед собой задачу обличить их, сорвать с них маски.

В уста своего героя, одинаково ненавидящего власть, полицию, наркоторговцев, Вы вложили свое собственное желание расправиться со всеми ими, уничтожить их раз и навсегда (kill them all). Вы пошли еще дальше Уильяма Фридкина с его French Connection («Французский связной»): Вы не только стремились показать, что сильные мира сего выживают за счет слабых, — Вы еще и произнесли пламенную обвинительную речь в адрес истеблишмента во всех его проявлениях, сознательно обрекающего на гибель свою молодежь.

Обо всем этом я могу только догадываться, зная Вас, но на экране получилось совершенно иное… Когда же наконец выйдет фильм, где мы увидим настоящего Ромена Гари?

Не стану отрицать, что Kill — это фильм ненависти и что ненависть, которую я испытываю к торговцам героином, практически не знает границ. Для меня в этих отравителях, настоящих убийцах молодежи, нет ничего человеческого. Отсюда последний эпизод с румбой смерти, которую мне наверняка поставят в упрек, равно как и многие другие сцены, в которых воротилы наркобизнеса предстают грязными ничтожествами. По моему убеждению, даже их останки не заслуживают чести быть погребенными.

Я хотел бы обратить внимание всего на два момента. Во-первых, мой фильм далек от призывов к уничтожению. Напротив, это всего лишь призыв к подлинной справедливости: разве в порядке вещей то, что случилось в Нью-Йорке два месяца назад, когда два крупных наркоторговца были выпущены на свободу под залог в миллион долларов меньше чем через сутки после задержания!

Закономерно, что подобные, с позволения сказать, «законы» вынуждают полицию выбирать один из двух выходов. Либо физически уничтожать наркоторговцев, вместо того чтобы передавать их в руки «правосудия», которое потом выпустит их на свободу. Либо сказать себе: ну раз уж им всё равно всё сойдет с рук, они непобедимы, потому что являются частью этой системы, лучше встать на их сторону, на сторону сильного — иными словами, тоже подчиниться системе.

Ежегодный оборот героина составляет пять миллиардов долларов. На таком уровне это уже не наркоторговля, это сектор национальной экономики.

Вот в каком историческом контексте мои герои решают начать, скажем так, подпольную борьбу, «вооруженное сопротивление» этой «гнили».

И вот еще что. Кажется, цензурный комитет, запрещая показ картины несовершеннолетним, мотивировал свое решение «двойственностью морали» автора. Заявляю во всеуслышание, что мораль этого фильма не более двойственна, чем мораль французского Сопротивления во время оккупации. Я не вижу разницы между торговцами героином, губящими наших детей, и фашистами, орудовавшими в Орадуре[94].

Милый мой Ромен,

Ты кое-что забыл сказать критикам, которые предъявляют к тебе абсурдные претензии или твердят об «успехе», но я не забыла… Когда ты снимал этот фильм, вокруг тебя было так мало людей, готовых тебе помочь, но ты сделал это ради моего спасения. В прямом смысле слова. Никто, и особенно я сама, не думал, что я смогу вернуться к работе, что я смогу найти для этого душевные и физические силы. А ты знал, что для меня дисциплина и способность работать — вопрос выживания. Если бы ты не снял тогда этот фильм, ничего бы не получилось. Это был поступок любящего человека. Всё остальное, что было и чего не было, что есть и чего нет, не имеет никакого значения. Нужно бороться за этот фильм и снять еще один. Но я прошу тебя, милый, не забывай тех обстоятельств, в которых мы находились… того отчаяния, паники, злости и тех устремлений. Фильм уже существует как единое целое, несмотря на все свои недостатки, потому что он преследовал очень благородную цель. Я никогда этого не забуду, никогда. И ты не должен забывать…