Сложности - Кристен Эшли

я не возражал против того, чтобы повесить пиджак на крючок у двери, чтобы ты не видела, как он валяется на диване. Я не возражал повесить полотенце так, как любила ты, потому что я не был против. Но я никогда не посчитаю достаточным основанием для истерики или развода тот факт, что мне не нравилось делать вещи ничего не значащие для меня, но важные для тебя. И раз уж мы так откровенны, ты так и не позволила нам завести собаку, потому что они, твою мать, отстой, Хоуп. Дети были в ужасе, когда мы потеряли Мейнарда, они хотели завести еще одного питомца, я тоже хотел, а ты не позволила, оправдывая это тем, что шерсть — это настоящая заноза в заднице. Так что, честно говоря, Хоуп, иногда мне до чертиков надоедало, что ты была такой чертовски аккуратной. А когда мы не были таким же, еще и раздражалась по этому поводу. И уж точно меня раздражало то, какой ты была, когда мы все хотели завести еще одну собаку.

— Ты никогда ничего не говорил, — тихо сказала она.

«Она серьезно?»

— Теперь ты определенно шутишь, — процедил он.

До нее дошло, что она только что сказала, и как это было ужасно, поэтому она попыталась отступить.

— Я… я имела в виду…

Хикс оборвал ее.

— Ты имела в виду именно то, что сказала. Я слышал, что ты сказала о кольце и о том, чтобы оно значило для тебя. И в этом действительно был смысл четырнадцать месяцев назад. Но не теперь. У тебя было предостаточно времени, чтобы перестать пытаться заставить меня плясать под твою дудку. Хотя я даже не слышал, что за пластинка играет. И мне неловко от того, что мы сейчас сидим и обсуждаем все это, но поверь, мне действительно жаль, что я смеялся, когда ты попросила это кольцо. Моя реакция была неправильной и бесчувственной. Но Хоуп, ты сразу же потеряла стремление общаться со мной, не поделившись, чем именно я причинил тебе боль, и твоя реакция на мое поведение была настолько неадекватной, что была настоящим безумием. А теперь полагаю, ты понимаешь, как это, когда тот, на кого тебе не наплевать, разбирается с проблемой, не делясь ей с тобой. Увеличь это во сто крат, чтобы все это привело к распаду брака, а ты лишь можешь бессильно наблюдать, как все это обрушивается на твоих детей, и может быть, поймешь, к чему я клоню.

Хикс наблюдал, как она сглатывает. Выдержав ее взгляд, как, впрочем, сделала и она сама, он уже собирался положить конец этой пустой трате времени, когда она снова заговорила.

— И куда это все нас приведет?

— Прости? — спросил он.

— Что мы будем делать теперь?

Он почувствовал, что напрягается.

Но прежде чем успел сообразить, что ответить, она поднялась на ноги и бросилась к нему. Опустившись перед ним на колени, она схватила его руку и крепко сжала в своих ладонях.

— Прости меня, — прошептала она. — Мне так жаль. Я знала, что поступаю неправильно в адвокатской конторе, когда мы подписывали те бумаги, но все зашло так далеко, что я не знала, как остановиться. А потом ты не захотел со мной разговаривать, и я не могла сказать тебе, как мне жаль. Я не могла объяснить, в каком состоянии нахожусь. Я не могла начать налаживать отношения между нами. А потом ты нашел ее и…

— Прекрати.

Она замолчала.

Хикс отдернул свою руку.

Как только он начал это делать, ее глаза опустились на его руку, и Хоуп не отвела взгляда, даже когда ее руки опустились по бокам.

— Между нами все закончено, Хоуп.

Ее взгляд метнулся к нему.

— Нет, не закончено.

— Между нами все кончено.

— Ты любишь меня.

— Я любил. Но больше нет.

На ее глаза навернулись слезы, и она опустилась на колени, прижавшись животом к его ноге и положив руку ему на грудь.

— Ты любишь. Любишь меня. Ты точно любишь меня, Хикс, как будешь любить всегда.

— Господи, Хоуп, — он втянул воздух и закончил: — Прости, но нет. Я больше тебя не люблю.

— Это неправда.

Он обхватил пальцами ее запястье, отстранился, отпустил ее и встал с дивана.

Хоуп опустилась на колени и посмотрела на него.

— Я хочу найти с тобой общий язык ради детей, — проговорил он ей. — Я хочу, чтобы ты перестала поступать таким образом, который причиняет им боль. Я хочу помочь восстановить твои отношения с Шоу, чтобы он проводил время и с тобой, пока оно еще есть у нас, прежде чем он уйдет жить своей жизнью. Но между нами все кончено. Назад дороги нет.

— Нам было хорошо вместе, — напомнила она ему.

— Было, но теперь все кончено, — напомнил он ей.

— Нам было не просто хорошо, милый. Нам было отлично. Мы были счастливы. Сейчас мы говорим о… о… — она яростно тряхнула головой и выдавила: — О всяком. О плохом. Но у нас не было все плохо. Было хорошо. Мы много смеялись. Я заставляла тебя много смеяться. Я должна была слышать тебя, когда мы потеряли Мейнарда, и должна была поделиться тем, что чувствовала, но все это… все то, о чем мы говорим… Теперь я вижу, что это ничего не значит.

— Ты права, Хоуп, и мне очень жаль, но теперь все позади, и обратного пути нет, — проговорил он так мягко, как только мог.

— Мне плевать на готовку, Хикс. Дело не в этом. — Она развела руками. — То есть, это не так. Дело в значении…

— Я понял, Хоуп. Это ничего не меняет.

Она наклонилась в его сторону.

— Меняет.

— Ты должна была сказать мне. Я причинил тебе боль, ты чувствовала, что я воспринимаю тебя как должное, поэтому я должен был знать.

Она многозначительно и быстро кивнула.

— Я должна была. И сейчас знаю это. Я должна была поговорить с тобой. И с этого момента, именно так и буду поступать, Хиксон. Я обещаю тебе.

— Хоуп, ты все сломала. Нас уже не исправить. Все кончено.

— Нет.

— Прости, — мягко повторил он. — Именно так.

Ее глаза наполнились слезами, когда она напомнила ему:

— Мы обещали друг другу вечность.

— А потом ты подала на развод.

Она прижала ладонь к груди.

— Это не только на мне. Ты тоже сыграл свою роль.

— Может и так, но потом все закончилось и не осталось ничего, кроме наших детей.

— Это неправда. Ты обещал всегда быть со мной, поэтому, если что-то поломалось, у тебя есть запчасти для починки.

— Хоуп…

Она бросилась