Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер

Глаза Стивена оставались закрытыми, он не отвечал.

— Стивен! — шепнул я.

Я протянул руку, чтобы тронуть его за плечо, но Ричард мягко взял ее в свои ладони и удержал; так мы ждали, пока в амбар не проник через дыры в деревянных стенах дневной свет и не проснулись остальные мальчики, которым предстояло узнать, что ночной порою здесь побывала страшная гостья.

Дальше я посвятил себе приготовлениям к побегу. Это была единственная возможность отомстить за Стивена, и я чувствовал себя обязанным поведать о происшедшем его сводному брату, который, быть может, сумеет предпринять что-нибудь против Квиггов.

Полусоверен, по-прежнему завернутый в таинственную записку, я сунул в свой собственный башмак. Остаток сил после рабочего дня я расходовал, помимо мыслей о бегстве, на разрешение вопроса, почему меня послали в это место, а также еще одного, связанного с предыдущим: почему Стивен носил ту же фамилию — и весьма редкую, — что и один из бенефициариев по кодициллу, составленному моим прапрадедом за сорок лет до нашего рождения. Существование между нами какой-то связи подтверждалось тем, что нами обоими интересовался мистер Степлайт. Далее я не мог продвинуться в рассуждениях, однако трудно было поверить, что связь между нами — не более чем дело случая.

На следующее утро Квигги взвалили тело Стивена на плечи и вынесли из амбара, словно мешок с солодом. (Позднее я обнаружил свежий холмик среди тех, которые заметил ранее на Пятнадцати Акрах, где росли могильные колпачки.) Я был назначен в бригаду Роджера, и на меня навесили кожаную упряжь. Я пахал день за днем, в любую погоду. Это оказалось суровым испытанием для сердца и легких, потому что ремень давил на ребра и очень трудно было дышать. Сверх того, кожа на плечах и груди стерлась, и они превратились в сплошное кровавое месиво. Вскоре стало ясно, что я выбиваюсь из сил и должен бежать как можно скорее, пока еще держусь на ногах.

Мы с Ричардом долго и допоздна обсуждали мое бегство, и с его помощью я разложил задачу на составляющие части.

Первая трудность заключалась в существовании соглядатая, из-за чего я не мог довериться другим мальчикам. (Я пытался забыть слова Стивена и надеялся, что неправильно его понял.)

Во-вторых, нужно было выбраться из двора фермы. Днем это, по-видимому, было невозможно, потому что за нами постоянно наблюдал кто-нибудь из Квиггов, да и в любом случае бежать нужно было ночью, чтобы успеть подальше уйти. Но как только нас запирали на ночь в амбаре, Квигг выпускал собак, некормленых и таких злых, что даже Роджеру с Хэлом приходилось перед этим прятаться в доме, к рассвету же и сам Квигг не приближался к ним иначе как с большими кусками мяса и, только кинув им еду, мог снова посадить их на цепь.

В-третьих, даже если я сумею убежать с фермы, придется пересечь торфяники — и очень быстро. Как указывал Маленький Том, просить о помощи обитателей немногих окрестных ферм было опасно — они могли меня выдать. Обнаружив мое бегство, Квигги пустят по следу собак и легко догонят меня на лошадях, если только я не буду иметь в своем распоряжении большую часть ночи, чтобы намного их опередить. Придется выбирать, предпочесть ли болота, где меня выследят собаки, но трудно передвигаться верхом, или дорогу. В последнем случае и собакам, и верховым ничто не будет мешать, однако, если повезет, меня подхватит какая-нибудь повозка. С другой стороны, много ли там проезжает экипажей, особенно ночью? Еще одна трудность состояла в том, что от Лондона меня отделяло несколько сотен миль, а в кармане было всего полсоверена; а уж о том, что буду делать в Лондоне, я старался и не думать. Оставался неразрешенным главный вопрос, как выбраться из запертого амбара и уберечься от собак. Приемлемого решения не находилось, и я понимал, что второго шанса у меня не будет.

Текли недели, лето близилось к концу, я видел, что упускаю самую лучшую возможность. Осенью путешествовать ночью по торфяникам будет опасно, зимой — просто немыслимо. С другой стороны, бдительность Квиггов ослабеет, и, поскольку ночи сделаются длиннее, мой побег не так скоро обнаружат. В то время меня донимали страшные сны, после которых я просыпался не отдохнувшим, а еще больше уставшим: я бродил по большим городам, охваченным гигантским пожаром, где вихри пламени скрывали небо, или стоял на краю провала, такого глубокого, что проплывавшие внизу, в большом отдалении, клочья облаков не позволяли разглядеть дно. Но более всего тревожил меня сон, который повторялся вновь и вновь: я шел по длинному темному переулку и внезапно встречал матушку, но она, вместо того чтобы броситься ко мне, отшатывалась в испуге, потом поворачивала назад и быстрым шагом удалялась, скрываясь в тени.

Однажды вечером, в середине октября, Квигги выдали нам зимние накидки — одеяния, рассчитанные на взрослого человека, засаленные и вонючие. Ими мы должны были укрываться ночью, их же, вместо дерюги, надевали в поле.

Когда Квигги ушли, Большой Том, держа свою накидку Ш вытянутых руках, с отвращением пожаловался:

— Эту я не хочу. Ее носил Гарри.

Ричард протянул доставшуюся ему накидку:

— Тогда поменяемся.

Том схватил накидку и стал примерять, а я поинтересовался:

— Кто такой Гарри?

— Он прошлой зимой подхватил лихорадку.

— И что с ним случилось? — спросил я, пока мы укладывались на солому и накрывались нашими накидками.

— Ничего, — ответил Ричард. — Его перенесли в отдельный домик у стога сена. Нести заставили нас, сами Квигги боялись подцепить заразу. Думали, это ирландская горячка. Каждый день ему бросали еду и воду. Через несколько дней приказали Неду с Полом положить его там, где они нас хоронят: у дома, под оградой, чтобы собаки не вырыли; сам знаешь, там, где Стивен.

У меня в голове зашевелилась идея.

— Вот бы знать точно, что это Стивен донес на Тома, — сказал я. — Пока мне это не известно, никому нельзя доверять.

Тут только я понял, что проговорился, и посмотрел на Ричарда. Он покраснел и отвел взгляд, и я испугался, что обидел его, обвинив его друга.

Я не засыпал, обдумывая идею, возникшую у меня после его рассказа. Я думал, Ричард спит, но заметил мерцание его глаз в бледном свете луны, проникавшем сквозь щели в стенах.

На следующий день, по пути на поле с бригадой Роджера, я рассмотрел упомянутый Ричардом домик — а скорее сарайчик. Меня обрадовало то, что он был деревянный и обшивка из досок совсем прогнила.

После обеда мы с Ричардом стали шепотом совещаться.

— Я собираюсь заболеть, — поделился я с ним. — Пусть подумают, что болезнь заразная.

— Их на мякине не проведешь, — возразил он, — сразу скумекают, что ты притворяешься.

— Знаю. Но это не будет притворство. Увидишь.

Он удивленно поднял брови:

— Только будь осторожен.

— Я хочу, чтобы ты мне помог их напугать.