Столетняя война. Том IV. Проклятые короли - Джонатан Сампшен

пороками дворов короля и принцев во Франции. Он видел в Генрихе V образцового короля, о котором Франция мечтала со времен Карла V и Людовика IX ― красивого, авторитетного, набожного, мудрого, справедливого, немногословного, смелого в действиях и царственного в манерах. У Генриха V была "осанка короля". Мы не можем знать, сколько французов согласились с этим, но очевидно, что многие. Для Генриха V и его современников успех в войне был знаком легитимности, судом Божьим над праведностью победителя и, возможно, над грехами побежденных[455].

Знаменитые победы Эдуарда III вызывали у Генриха V такое же восхищение, как и у всех преемников Эдуарда III вплоть до XVII века. Договор в Бретиньи, 1360 года, передавший треть Франции под полный суверенитет Эдуарду III, стал кульминацией его триумфа, эталоном территориальных амбиций Англии. Отказ Франции от него в 1369 году оставался открытой болью. В циркуляре, подготовленном через пять лет его правления в пропагандистских целях, Генрих V утверждал, что он согласился бы на условия договора в Бретиньи. Правда, он претендовал на гораздо большее: корону Франции и французские владения анжуйских королей XII века. Но "ради мира он был готов довольствоваться скромной частью того, что принадлежало ему по праву, а именно землями, которыми его прадед король Эдуард, благородной памяти, пользовался по договору с Иоанном, врагом Франции, и его старшим сыном Карлом". Успех Эдуарда III во многом был обусловлен внутренними разногласиями во Франции и распадом французского государства в 1350-х годах, условия, которые, казалось, вернулись в годы после убийства Людовика Орлеанского. Перед возможностью разрешить древний спор в пользу Англии было трудно устоять. Чрезвычайные территориальные уступки, на которые арманьяки в мае 1412 года готовы были пойти Генриху IV, показали англичанам, что можно получить, вмешавшись в гражданскую войну во Франции. Состояние, нажитое герцогом Кларенсом и его капитанами в ходе кампании, в которой не было ни одного сражения, ни одной захваченной крепости, открыло глаза военной знати Англии на перспективы добычи, которых не видело целое поколение. Генрих V был против союза своего отца с арманьяками, но только потому, что предпочел бы заключить сделку с герцогом Бургундским. Никого не удивило, что одной из первых дипломатических миссий, прибывших в Вестминстер после коронации Генриха V, было посольство от Иоанна Бесстрашного[456].

На интенсивную дипломатическую деятельность первых двух лет правления Генриха V постоянно влияли политические разногласия во Франции. Целью первого посольства герцога Бургундского было отдалить нового короля от союза с арманьяками, заключенного его отцом, и предложить новый союз как с герцогом Бургундским лично, так и с королем Франции, правительство которой герцог все еще контролировал. Логика этого предложения была очевидна, и понятно, что в Вестминстере его приветствовали. Были начаты переговоры и подготовлены проекты статей соглашения. В конце июля 1413 года из Лондона выехало посольство, чтобы продолжить переговоры в Париже. Это была очень представительное посольство. В него входили Генри Чичеле, епископ Сент-Дэвидса, Ричард Бошан, граф Уорик, и Генри, лорд Скроуп, все близкие друзья и соратники английского короля, присутствие которых свидетельствовало о том, какое значение он придавал их миссии. Во Францию их сопровождали около 200 дворян и чиновников, не говоря уже о конюхах, клерках и слугах. Но посольство так и не достигло Парижа. К тому времени, когда послы пересекли Ла-Манш, французская столица находилась в последних вспышках восстания кабошьенов. Чичеле и его спутникам пришлось отсиживаться в Кале, пока переговоры в конце концов не были перенесены в церковь Лелингема на границе Кале, в последний раз, когда это мрачное, но традиционное место встречи было использовано для проведения крупной англо-французской конференции. Французская делегация, прибывшая представлять Карла VI в конце августа 1413 года, была назначена герцогом Бургундским, что стало одним из его последних властных решений перед бегством из Парижа. Делегацию возглавлял советник герцога Жан де Туази, епископ Турне, и она была составлена из бургиньонов. Атмосфера заседаний с самого начала была неблагоприятной. Англичане начали с того, что заявили о своих притязаниях на корону Франции. Французы перечислили все старые юридические и исторические аргументы против. Англичане жаловались на то, что Франция отказалась от договора в Бретиньи. Французы ответили, что это англичане отказались от него, и перечислили все старые распри 1360-х годов. Настоящей же целью английской делегации было восстановление англо-французского перемирия. Но после желчных препирательств при открытии, оказалось, что даже в этом вопросе у сторон мало общего. Англичане требовали продления длительного перемирия 1396 года. Французы заявили, что их инструкции ограничиваются обсуждением нарушений последовательных временных перемирий, заключенных во время правления Генриха IV. Затем делегаты перешли к спорам о языке переговоров, что стало постоянной темой подобных мероприятий на долгие годы. Французы настаивали на переговорах на французском языке, а англичане делали вид, что не понимают его, и требовали использовать вместо него латынь. Эти бесплодные перепалки были вскоре прерваны известием о стремительном бегстве герцога Бургундского из Парижа, за которым последовало увольнение всех французских королевских советников, участвовавших в конференции. После нескольких дней неразберихи обсуждения были прекращены[457].

Стремясь спасти все, что еще можно, Чичеле и Уорик установили контакт с Иоанном Бесстрашным находившимся во Фландрии. Не имея возможности иметь с ним дело как с правителем Франции, они хотели хотя бы узнать, что он может предложить им как лидер бургиньонов. Оказалось, что очень мало. Потеря Иоанном власти в Париже заставила его еще больше стремиться к заключению сделки с англичанами, но также означала, что ему нечего было дать им взамен. Его дилемма, как и прежде, заключалась в том, что англичане были ценными, но опасными союзниками. Пока у герцога была хоть какая-то перспектива вернуться к власти в Париже, он не мог позволить себе сделать ничего, что стоило бы ему политической поддержки там. 15 сентября 1413 года он принял английских послов в Брюгге. Переговоры продолжались в течение четырех дней. После того как англичане вернулись в Кале за инструкциями, переговоры возобновились в октябре в Сент-Омере, а затем в Лилле. Иоанн предложил англичанам союз с его собственным домом, который должен был быть скреплен браком английского короля с одной из его дочерей. Но англичанам требовалось нечто большее, чем приданое и переговоры ни к чему не привели[458].

Новые арманьякские министры Карла VI были столь же неприветливы. Когда 31 августа Карл Орлеанский с триумфом въехал в Париж, одним из его спутников был кузен английского короля, Эдуард, герцог Йорк. Он служил вместе с графом Дорсетом в Гаскони и посетил Карла в Орлеане, а затем сопровождал его в Париж