Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Поразмыслив над его словами, Гаска сказал своим приближенным: «Уведите его; он такой же мятежник сегодня, каким был вчера»{947}.

Тем временем Карвахаль, видя, что игра проиграна, бежал верхом на пони. Животное свалилось в ручей, придавив своим телом ногу всадника. Некоторые из его людей, также пытавшиеся бежать, обнаружили его и привезли к Гаске в надежде, что тот простит им их собственные прегрешения, если они вручат ему такого важного пленника{948}. Карвахаль был посажен в импровизированную тюрьму, устроенную по приказанию Гаски, где его сторожа поначалу совали зажженные факелы между его рубашкой и спиной, пока Диего Сентеньо, хорошо его знавший, не прекратил эту пытку{949}.

На следующий день, 10 апреля 1548 года, Гонсало Писарро, Карвахаль, Хуан де Акоста, Франсиско Мальдонадо, Хуан Велес де Гевара, Дионисио де Бобадилья и Гонсало де лос Нидос – все главные фигуры, стоявшие рядом с Писарро, которые не успели сбежать, – были казнены. С Карвахалем обошлись особенно жестоко: его протащили от тюрьмы к месту казни, привязав к лошадиному хвосту, а затем повесили. Головы казненных были отрублены и разосланы для выставления напоказ в различные места Перу. Тело Гонсало погребли в Куско рядом с телом Альмагро, в мерседарианской церкви. Его дом сровняли с землей. Разумеется, он потерял все свои доходные энкомьенды. Еще одним человеком, которого казнил Гаска, был Франсиско де Эспиноса, племянник знаменитого лиценциата Эспиносы, служивший у Гонсало в должности маэстресала{950}.

Гаску приветствовали в Куско со всеми церемониями, обычными для встречи великих людей, в число которых еще совсем недавно входил и Гонсало Писарро. Устроили бои быков и показательные турниры. Алонсо де Альварадо и судья Андрес де Сьянка наказывали тех последователей Гонсало, которые не сдались сами. Некоторых повесили, кого-то четвертовали, кому-то присудили рабство на принадлежащих Гаске галерах, некоторые подверглись бичеванию{951}. Бичевания вызвали скандал, поскольку индейцы, которые до сих пор втайне поклонялись своим мертвым, еще ни разу не видели, чтобы испанцев били.

Вскоре победители-испанцы обратили свое изобретательное внимание на перуанцев, которых столь ловко завоевали. Например, в 1550-х годах, Хуан Поло де Ондегардо, магистрат из Испании, начал всестороннее исследование, посвященное природе инкской религии. Он установил, что инки поклонялись в более чем 400 гробницах, расположенных в черте или вблизи города{952}, а также в 1558 году обнаружил, что потомки Инки до сих пор поклонялись мумиям своих предков.

Не следует упускать одну характерную черту в успехе Гаски: «Стремление испанцев видеть в Индиях хоть какие-либо приметы своей собственной страны было столь отчаянным, – писал Гарсиласо де ла Вега, – что не нашлось бы таких трудностей или опасностей, которые вынудили бы их оставить попытки удовлетворить свое желание»{953}. Они хотели, чтобы у них было вино, апельсины, лошади и собаки, пистолеты и шпаги, пшеничный хлеб и солонина. Поэтому о настоящем разрыве со старой Испанией в действительности не могло быть и речи.

Гаска надеялся убедить наследников Манко Капака, во главе которых стоял пятилетний Сайри-Тупак, выйти из их тайного укрепления в джунглях, в Вилькабамбе, и ему удалось несколько продвинуться в этом отношении.

Эрнандо Писарро, сладкоречивый завоеватель Куско, помещенный в крепость Кастильо-де-ла-Мота, сразу за городской чертой Медины-дель-Кампо – города вдохновения (согласно Берналю Диасу дель Кастильо) и фантазии (согласно «Амадису Гальскому»), оставался там вплоть до мая 1561 года. Он жил с полным комфортом, но тем не менее это все же было заключение{954}. Вначале он жил с Исабель Меркадо из Медины-дель-Кампо, затем, в 1552 году, женился на своей племяннице Франсиске – дочери Франсиско Писарро, которой в то время исполнилось семнадцать лет. Идея подобного брака возникала в свое время и у Гонсало Писарро.

Женившись на девушке со столь богатым приданым, Эрнандо посвятил свое время централизации управления перуанскими владениями своей семьи, которое после окончательного поражения Гонсало Писарро частично производилось государственными чиновниками. Когда в 1561 году Эрнандо и Франсиска, свободные, наконец-то покинули Ла-Моту, они поселились в Ла-Сарсе – деревне за пределами Трухильо, исконном владении семейства Писарро, главой которого теперь был Эрнандо. Здесь они принялись воплощать в жизнь «стратегию реорганизации своих финансов» и выстроили на главной площади Трухильо новый дворец, который можно видеть до сих пор. Они жили в сиянии герба, который был пожалован Франсиско Писарро, и унаследовали его титул, который с 1576 года начал звучать как «маркиз де ла Конкиста». Эрнандо умер двумя годами раньше – единственный из участников описанных невероятных деяний, доживший до более спокойных лет. После его смерти Франсиска снова вышла замуж за Педро Ариаса Портокарреро, сына графа Пуньонростро, и дожила до 1598 года{955}.

Состояние Эрнандо было огромным. Около 1550 года оно приближалось по размерам к состоянию Кортеса – 32 тысячи песо в год против 36800 песо, которые получало семейство Кортеса (по оценке 1560 года), причем в этой цифре не учитывается доход, который Эрнандо получал от своих торговых предприятий и рудников{956}. Под конец Эрнандо получил контроль над большей частью владений (включая рудники Порко), завоеванных братьями Писарро в ходе Конкисты.