Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах - Андрей Анатольевич Посняков

узких черных джинсах и высоких ботинках, у некоторых на лице черно-белый грим. Явно собрались на очередной фестиваль в Черный лес, мелькали уже по городу афиши.

Таксист вдруг насторожился – от остановившегося неподалеку городского автобуса прямо к нему, неуверенно оглядываясь по сторонам, продвигались двое – небольшого роста старушенция в белой теплой куртке, с выкрашенными в розовый цвет волосами, завитыми «мелким бесом», и с нею темноволосый подросток лет шестнадцати в старых порванных джинсах, свитере и заштопанной на локтях куртке – подобную одежку можно отыскать, наверное, только на какой-нибудь свалке. Светлые глаза парня казались испуганными, и вообще он был какой-то неадекватный, словно не от мира сего, – так шарахнулся в сторону от проскочившего мимо мотоцикла, словно увидел исчадие ада. Хорошо, старушенция крепко держала его за руку – попробуй вырвись.

Дождавшись, когда странная парочка подойдет ближе, Аксель завел двигатель:

– Куда едем, любезная госпожа?

– Ммм… Куда? – «любезная госпожа» со страхом оглядела машину.

Аксель даже обиделся – не такой уж его «сааб» и страшный, бывают автомобили гораздо хуже. Выскочив из салона, распахнул заднюю дверь:

– Прошу!

Неадекватный подросток – ну, точно, не все дома! – снова сделал попытку удрать, безжалостно пресеченную старухой. Резко выпрямившись, та взглянула на него черными, вспыхнувшими неожиданным бешенством глазами и, кивнув на такси, повелительно произнесла:

– Полезай!

Парень съежился, сделавшись еще более потерянным и несчастным, и, затравленно оглянувшись на бабку, со вздохом полез в салон.

– Так куда везти? – спросил старушенцию Аксель.

Та прикрыла глаза, словно что-то припоминая, было такое впечатление, что она яростно копается в. собственных мозгах, если, конечно, они у нее еще были. Похлопав ресницами, старуха неожиданно протянула таксисту паспорт.

– Анна-Ханса Херредаг, – недоуменно пожав плечами, прочитал Аксель. – Гражданка Канады. Добро пожаловать в Норвегию! В гости к кому или так?

– В гости, – кивнула бабка, розовые кудряшки ее смешно дернулись. – Э-э… Бильрест-фьорд… усадьба Сигурда… Снольди-Хольм.

– Снольди-Хольм? – обрадованно переспросил таксист. – Так бы сразу и сказали! Вмиг домчу.

Проехав узкими улочками, синий «сааб» вырулил на пригородное шоссе и прибавил скорость. Сзади послышались какие-то странные звуки. Впрочем, чего уж странного – это придурковатого парня вырвало! Вот, блин…

– Он вытрет, – сурово пообещала бабуля.

«Меня на заднем сиденье укачивает», – вспомнил вдруг Аксель слова знакомого мальчишки, Ханса, родители которого погибли месяца полтора назад. Парень с тех пор так и жил один в двухэтажном доме на самой окраине Снольди-Хольма, местные власти что-то не торопились принимать какое-либо решение, впрочем, может, просто забыли? Не до того было на Рождество, не до Ханса. А тому что – покойные родители оставили на банковской карточке приличное количество крон, по крайней мере парню пока хватало, да и из благотворительного общества помогали, навещали частенько – что русская медсестра Марина из клиники доктора Норденшельда, что супруга Акселя – Марта. Но, конечно, долго так не могло продолжаться. Сколько Хансу? Даже, пожалуй, нет еще и четырнадцати. Марта говорила, у него из всех родственников только какая-то двоюродная бабка-прабабка в Канаде… В Канаде… Кстати, она и владела почти половиной дома.

Аксель обернулся, чуть сбросив скорость:

– Так вы из Канады, фру?

– Гм… да.

– И едете в Снольди-Хольм… Случайно не к маленькому Хансу?

– К Хансу? – бабка снова прикрыла глаза, посидела молча. – О да, да, к Хансу. Это мой… мой родич.

– А этот парень, видно, внук?

– О, не внук, нет. Э… воспитанник!

– Ах, воспитанник… Подъезжаем. Вон тот дом с красной крышей и садом.

Аксель притормозил у самых ворот. Выйдя из машины, предупредительно распахнул дверь, помогая бабуле выбраться, и тут только обратил внимание на отсутствие у нее багажа. Ни чемодана, ни саквояжа, ни сумки! Даже дамского ридикюля со всякими там помадами, салфетками, тушью и прочим добром – и того не было. Однако странно… Может, оставили на вокзале? Или что похуже случилось?

– Багаж-то ваш, что, украли?

– Ба-гаж? – Старушенция на секунду прикрыла глаза и весело закивала. – О, да, да! Украли.

Да, та еще бабка! Хотя, с другой стороны, лучше уж, наверное, с ней жить, чем в приюте. Все ж какая-никакая, а родственница.

Прибывшие гости поднялись на крыльцо и что есть силы забарабанили в дверь. Аксель пожал плечами – что, позвонить-то никак было?

Впрочем, похоже, дома никого не было. Где же Ханс? А, наверное, еще в школе. Хотя нет, в какой школе? Каникулы… Ага, вот и он! Проснулся наконец.

В окне верхнего этажа появилась заспанная физиономия Ханса. Он так и сбежал вниз – щуплый, светло-русый, растрепанный – босиком, в распахнутой на груди пижаме.

– Привет, Ханс, долго спишь, – помахал ему Аксель.

Тот покрутил головой, непонимающе глядя на старушенцию и прибывшего с ней парня.

– Это родственники твои, – пояснил таксист. – Говорят, из Канады.

– Из Канады? Так вы – Анна-Ханса! – Губы мальчика растянулись в улыбке. – Мама про вас рассказывала. – Глаза его на миг погрустнели. – Что ж вы стоите на пороге? Проходите в дом! А где ваши вещи? А это кто? Ваш внук? Парень, тебя как зовут? Тыс нами будешь жить?..

Аксель уселся в машину и поехал обратно в Гронг. Вечером концерт – наверняка кто-нибудь из размалеванной молодежи поедет на концертную площадку в Черном лесу.

Полицейский инспектор Ньерд Плеске, молодой человек лет двадцати трех, белобрысый и сероглазый, симпатичный, из тех, про которых женщины говорят – «душка», – вовсе не был плейбоем. И вовсе не потому, что не любил женщин, нет, он просто стеснялся. С детства таким был, стеснительным, даже познакомиться с девчонкой и то робел, так что девушки с ним знакомились сами и брали всю инициативу на себя, справедливо полагая, что вряд ли дождутся ее от такого интроверта. Войдя в сознательный возраст, Ньерд пытался с этим бороться, даже профессию выбрал самую что ни на есть общественную – всегда в гуще людей, тут уж никуда не деться. К делу своему относился добросовестно, однако высовываться не любил, потому и считался всего лишь обычным служакой из тех, что звезд с неба не хватают. А Ньерду, в общем-то, и не нужно было звезд, достаточно было уважения коллег, а в особенности – начальника, пожилого седовласого комиссара, чем-то похожего на неповоротливого добродушного сенбернара.

Вот он уже теребил по рации, не особо-то доверяя мобильным:

– Ну, что там, Ньерд?

– Подъезжаю, – обгоняя синий девятисотый «сааб»-такси, доложил инспектор.

– Чего-то долго, – недовольно проскрипел динамик. – Как разберешься, сообщай немедленно.

Свистнув, рация отключилась.

– Хм, долго, – пожал плечами Ньерд. – Да вообще-то не так уж и долго.

Припарковав служебный «вольво» около уже оцепленной полицейскими автобусной остановки, он вышел из машины и направился к