Государи московские. Книги 1-5 - Дмитрий Михайлович Балашов

И они нагружали сноп, а раскрасневшаяся, горячая от работы, солнца и хлеба мать, улыбаясь, укладывала и сажала его на самый верх, и даже отец тогда раздвигал угрюмые литые складки лица, кивал бабам, благодаря за песню…

Сейчас, до дождей, была самая пора рубить дом, ежели уж не отлагать до другого лета. Лес Федор купил заранее, и Грикша даже вывез его перед весной.

Глава 74

Как строят дом? Дом, клеть, избу ли, хоромы или иное что, ежели это только не редкое на Руси каменное строение, не строят, а рубят. «Срубить град», значит обвести его бревенчатой, по земляному насыпу городьбой.

Чтобы срубить дом, мужики обычно собирают толоку (помочь) – родных своих, огнищан, суседей, сябров. Хозяева достают лес, кормят мастеров. Платы за труд не полагается. Завтра сегодняшний хозяин пойдет на толоку к соседу, послезавтра они оба помогут рубить дом третьему. Каждый знает, что одному добрую клеть, избу ли не срубить, не одюжить, и потому дело это обчее, и платы за труд не берут. Так ставят рядовое жило.

Боярам, монастырю ли, князю – возят лес и рубят по оброку, по обычаю, по старым уряженьям, что вышли из глуби времен. Миром ставят и церковное строение, и городские, с кострами изаборолами, прясла стен. Прясло, кусок стены от костра до костра (от башни до башни), рубится как ряд клетей с поперечными перерубами и изнутри засыпается землей. Но тут уже нужен и мастер, градоделя. Мастер нужен и тому, кто хочет возвести себе не простое жило, а сложные, составленные из нескольких клетей, связанные переходами хоромы. Тут уж зовут мастеров.

Доброго плотника тоже не вдруг найти. Скольких переберут прежде: «Петро? Ну, Петро может, дак тоже не силен горазд! Сыча надо звать». От Сыча укажут набольшего: Федюху или Проху Дрозда, а там уж отыщется самый главный. Тот будет скрести в бороде, думать. «А, Федька-то! – говорит он про того, что был набольшим для Сыча, покряхтит: – Ну, он может, малешенько топор держит в руках… И Сенька, его позови! А преже Прова Кузьмича, без того не нать и заводиться!»

Хорошие дома зато потом и вспоминают, и через десятки лет назовут имя мастера, кто срубил, кто поставил.

Когда зовут мастеров, тут и плата идет по обычаю али по совету. Мастер знает рубить хитрые потайные углы, поставит крыльцо на стояке в боярских хоромах, выведет гульбище на выпусках по верхнему покою, подымет верх над повалушею, чтобы знатье было далеко окрест, поставит вырезные сени, шатер с повалами, терем и горницы. И когда мастер кончит работу, то идет по коню, по коньковому верхнему бревну, над громадой новотесаных хором, на высоте, еще не закрытой кровлею, над провалом. Идет, цепко ставя кривоватые ноги, и снизу смотрят, разевая рты, задирая бороды – мастер окончил труд! По обычаю ему, главному мастеру, сверх расчета дарят на красную рубаху, и всех вообще, кто рубил, поят пивом и медом от души. Поят в третий и последний раз. Первый – как положат нижние венцы, второй – когда доведут до потеряй-угла. И уже когда положат коня – тут все. Кровлю кроют сами хозяева или уж другие кто – мастер свое окончил, прошел по коню.

А кроют соломой по спицам, а богаче да в городе – дранью и корой, когда и тесом или чешуею. Ну, а коли совсем просто или где в северной стороне, низкую кровлю устилают дерном в три-четыре слоя, чтоб прочно, чтоб срослось, чтоб вода сбегала, как по травяному склону.

Так вот! Ну, что тут еще сказать, как рубят-то? А то уж кто рубит – знает, обычное дело, мастера! Топором рубят, все делают топором. И на доски топором да клином, коли такая нужда. Из бревна доска да два горбыля выходит. Тут потешешь до соленого поту!

А так-то еще по зиме лес метят, отбирают, иной лес мяндач, молодой, мягкой али с пиндой, серая такая, тот быстро сгниет. Лес нужен боровой, а на нижний венец дак и того пуще, осмол клади! Потом свалят, обрубят, ошкурят да выволокут. Иногды там, в лесе, и сложат начерно, без дверей, без окон. Подгонят венцы, переметят тем же топором, прорубят пазы, углы в обло. По углу сразу видать, хорош ли мастер. У иного угол, что чаша, а у другого кое-как, на мох вся надежа (на то и пословица: «Не клин да не мох, так и плотник сдох»).

Ну, а вывозить бревна надо по снегу. На дровнях, на санках с подсанками. Кака дорога, какой конь, какое бревно! Иное клади одно, бревно выволокешь – и все. Ну и два, и три. А у Митрохи был конь, Чубарый, дак ён пять дерёв брал. Вота конь! А по чащобе, волокушей, и одно-то забедно тянуть. Еще как близко, две-то ездки навряд, клади одну, коли не в лесу живешь. Одну за день, да. А коли венцов, ну, двадцать… Уж хоть избу, хоть клеть рубят повыше. В избе чтоб хозяйке разогнуться под дымом-то, да и скотина в дыму не устоит, так повыше надоть, двадцать, а то и двадцать пять венцов, на четыре стены сотню дерев клади, да на переводины, на кровлю, да на самцы… Словом, полтораста дерев. А клеть, ту тоже кладешь в два житья: внизу – там хлеб, сусеки, вверху – спать чтоб. Дак тоже дерев полтораста, не мене. Ну уж, а коли попросторней, дак и триста, и четыреста дерев. – Дак триста ездок? – Дак то и смекай сам! Какой конь, как далече, – по тому смотря. Одним конем в зиму и то навряд навозишь, а тут еще ить дровы, сено, извоз… С одним конем делать неча. Тут без дружины да без полудюжины коней хошь и не берись!.. Ну, а там, когда рубят, подмости делают, ходют, как по полу. Лес кладут так: одно бревно с комля, другое с вершины, внахлест. Да и глядишь по дереву, ежель паз понизу вырубать. (Старики еще сверху рубили, дак то быстро гниет,