Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо

ищет и наши души притягивает.

Он назвался мне и стал Сатьяваном.

Ибо мы изначально были мужчиной и женщиной,

Двойные души, рожденные из одного бессмертного пламени.

Разве он на других звездах мне не являлся?

Как он через заросли мира

Преследовал меня, словно лев в ночи,

И вышел на меня внезапно в пути,

И схватил меня в своем чудесном прыжке золотом!

Неудовлетворенный, он во времени по мне тосковал,

Иногда с гневом, иногда со сладостным миром,

Желая меня с тех пор, как мир впервые начался.

Он поднялся, как дикая волна половодья,

И потащил меня, беспомощную, в океаны блаженства.

Из моего скрытого занавесом прошлого его руки настигли;

Они коснулись меня, как тихий, убеждающий ветер,

Они сорвали меня, как довольный, дрожащий цветок,

Они обняли меня, счастливо горящую в безжалостном пламени.

Я тоже нашла его, им очарованная, в восхитительных формах

И бежала, восторженная, на его голос далекий,

И рвалась к нему, минуя много ужасных препятствий.

Если есть еще более счастливый бог и великий,

Пусть он сперва несет лик Сатьявана

И пусть его душа будет единой с тем, кого я люблю;

Пусть он ищет меня, чтоб его могла я желать.

Ибо лишь одно сердце в груди моей бьется

И один бог сидит там на троне. Вперед иди, Смерть,

За пределы призрачной красоты этого мира;

Ибо я — не его гражданин.

Я лелею Бога Огня, не Бога Грезы".

Но Смерть вновь ее сердце ударила

Величием своего спокойного и ужасного голоса:

"Твои мысли — галлюцинации светлые.

Пленник, волочимый духовной веревкой,

Пылкий раб своего собственного желания чувственного,

Ты шлешь орлиные слова встречать солнце,

Окрыленные красным великолепием твоего сердца.

Но знание не живет в страстном сердце;

Слова сердца падают вниз, неуслышанными, от трона Мудрости.

Тщетно твое стремление возвести небеса на земле.

Ремесленник Идеи и Идеала,

Разум, дитя Материи в лоне Жизни,

На более высокие уровни убеждает своих родителей встать,

Неумелые, они едва следуют за гидом отважным.

Но Разум, славный путешественник в небе,

Идет хромая по земле медленным шагом;

С трудом может он формировать вещество мятежное жизни,

С трудом он галопирующие копыта чувства удерживает:

Его мысли в самое небо прямо смотрят;

Они добывают свое золото из шахты небесной,

Его действия мучительно трудятся в обычной руде.

Все твои высокие грезы были разумом Материи сделаны,

Чтобы в тюрьме Материи его скучную работу утешить,

Его единственный дом, где он один выглядит истинным.

Убедительный образ реальности

Из бытия высечен, чтоб подпереть труды Времени,

Материя на прочной земле сидит крепко, уверенно.

Она — перворожденная в вещах сотворенных,

Она остается последней, когда жизнь и разум убиты,

Если б она прекратилась, весь мир бы быть перестал.

Все остальное есть лишь ее результат или фаза:

Твоя душа — это краткий цветок, что твоим садовником-Разумом

На участке земли твоей материи выращен;

Она гибнет с растением, на котором растет,

Ибо из сока земли она черпает свои оттенки небесные:

Твои мысли есть блики, что проходят на границе Материи,

Твоя жизнь есть волна, что по морю Материи катится.

Заботливый дворецкий значений ограниченных Истины,

Хранящий ее установленные факты от расточительной Силы,

К постовым будкам чувства она разум привязывает,

Каприз Жизни прикрепляет к свинцово-серой рутине

И связывает все создания Закона веревками.

Сосуд трансмутирующей алхимии,

Клей, соединяющий разум и жизнь,

Если слабеет Материя, все, крошится и падает.

Все на Материи стоит как на камне.

Этот поручитель и гарант

Настаивает на проверке верительных грамот, что самозванец показывает:

Обман субстанцией, в которой субстанции нет,

Кажимость, символ, ничто,

Чьи формы не имеют изначального права рождаться:

Ее фиксированной стабильности аспект

Есть покров водоворота плененного движения,

Порядка шагов танца Энергии,

Чьи следы всегда оставляют прежние знаки,

Конкретный лик несубстанционального Времени,

Капля, точками пустоту Пространства усеивающая:

Представляющееся стабильным движение без перемен,

Но перемены идут, и последняя перемена есть смерть.

Что когда-то казалось самым реальным, видимостью Ничто оказалось.

Его фигуры — это ловушки, что чувство пленяют;

Ее ремесленником была Пустота безначальная:

Здесь нет ничего, кроме аспектов, разрисованных Случаем,

И кажущихся форм Энергии кажущейся.

Все милостью Смерти дышит и живет какое-то время,

Все благосклонностью Несознания мыслит и действует.

Наркоман светлой роскоши своих мыслей,

Не направляй свой взор внутрь себя, чтобы смотреть

На видения в хрустале мерцающем, Разуме,

Не закрывай свои веки, чтобы видеть во сне формы Богов.

Открой глаза, наконец, согласись и увидь

Вещество, из которого ты и мир сделаны.

Несознательный, в немой Пустоте несознательной

Необъяснимо движущийся мир прыгнул вперед:

Какое-то время спокойный, счастливо бесчувственный,

Он не мог отдыхать, довольствуясь собственной правдой.

Ибо на его неведающей груди рождено было что-то,

Осужденное видеть и знать, ощущать и любить,

Оно наблюдало его действия, придумывало душу внутри;

Оно нащупывало правду, грезило о Себе и о Боге.

Когда все бессознательным было, все было прекрасно.

Я был царем и хранил свою царственность,

Проектируя свой ненамеренный, безошибочный план,

Творя со спокойным, бесчувственным сердцем.

В моей суверенной мощи нереальности,

Заставляя ничто принимать форму,

Безошибочно моя слепая, неразмышляющая сила,

Устанавливающая случайно фиксированность как неизбежность судьбы,

Каприз — как Неизбежности формулы,

Утверждала на голой земле Пустоты

Безошибочную причудливость схемы Природы.

Эфир незаполненный изогнул я в Пространство,

Огромное, расширяющееся и сжимающееся Дыхание

Заселил огнями вселенной:

Я высекал высшую, первозданную вспышку

И распространял ее рассеянные колонны армий сквозь Пустоту.

Изготовлял звезды из оккультных сияний,

Выстраивал взводы незримого танца;

Я сформировал красоту земли из газа и атомов

И живых людей построил из химической плазмы.

Затем вошла Мысль и испортила мир гармоничный:

Материя стала надеяться, думать и чувствовать,

Ткань и нервы ощущали радость, агонию.

Несознательный космос старался свою задачу узнать,

Невежественный персональный Бог был рожден в Разуме

И, чтоб понимать, изобрел резона закон,

Имперсональная Ширь трепетала в человека желании,

Беспокойство сотрясало великого мира слепое, тихое сердце,

И Природа свой обширный, бессмертный покой утеряла.

Так пришла эта искаженная, непостижимая сцена

Душ, пойманных в сети восторга жизни и боли,

Сна Материи и смертности Разума,

Существ, в тюрьме Природы ожидающих смерти,

Сознания, оставленного в Неведении ищущем,

И эволюции медленного плана задержанного.

Это есть мир, в котором блуждаешь ты

В запутанных проходах ума человеческого,

В безысходном кружении своей человеческой жизни,

Свою душу и мыслящего Бога здесь ища.

Но где есть комната для души или место для Бога

В животной необъятности машины?

Преходящее Дыхание ты принимаешь за свою душу,

Рожденный из газа, плазмы, спермы и гена,

Человеческого разума возвышенный образ — за Бога,