Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Папа и мама любили тебя больше, особенно мама. Даже в моем присутствии она, встретив кого-нибудь, говорила: «Посмотри, как похорошела Баби, посмотри, как она выросла…» И папа – то же самое. Папа играл с тобой в теннис…

– Но ты же говорила, что тебе не нравится играть в теннис.

– Потому что я боялась, что никогда не стану такой же умелой, как ты, что проиграю даже в этом…

– Даниэла, но это же не было соревнованием, да и я никогда не была умелой…

– Ты умела играть на пианино, как папа, умела рисовать, умела делать гораздо больше всего, чем я. Ты была красивее, ты была идеальной дочерью. А я – нет.

– Но это не так, тебе только так кажется. Тебя всегда любили точно так же, как и меня.

Даниэла пожимает плечами.

– Ты же знаешь, что это не так. Мама похвалила меня всего один раз, когда мы были в Нью-Йорке, – за то, как я говорила по-английски. Ты не поняла того, что нам сказали, а я – да. Это было шестнадцатого ноября, днем, в двадцать минут первого.

– Ну, это ты перегибаешь палку! Да ты надо мной смеешься!

– Нет, это правда. Я даже посмотрела, сколько времени. И никогда об этом не забывала.

Баби молчит, пьет свой кофе, понимая: то, что говорит ей сестра – это правда; она и впрямь все это испытала. И теперь, после ее слов, вспоминая некоторые эпизоды их жизни, особенно когда они были маленькими, Баби осознает, что Даниэла права.

– Иногда я чувствовала себя такой одинокой. Знаешь, я даже думала лишить себя жизни. – Баби не знает, что сказать. Даниэла пожимает плечами. – Клянусь тебе, я даже представляла, как это сделать и какое письмо написать. Я хотела, чтобы вы почувствовали себя виноватыми. И чтобы ты почувствовала себя виноватой.

Баби хотела бы сказать: «Но я-то была совсем ни при чем…» – но понимает, что говорить такое теперь было бы неправильно. Иногда, когда перед нами изливают душу, рассказывают по секрету о перенесенных страданиях, делятся тягостными тайнами, надо уметь абстрагироваться от всего рационального и не думать о том, что правильно, а что – нет, не искать причин. И воспринимать все только сердцем.

– Прости меня, Даниэла, я должна была это заметить и дать тебе почувствовать, какая ты хорошая – и сейчас, и какой была всегда.

Даниэла улыбается, слегка наклоняет голову и смотрит на пустую чашку.

– А можно мне еще кофе? Я не спала.

Баби встает и сразу же идет его готовить. Стоя у кофеварки, она оборачивается и улыбается сестре, пытаясь вернуть ее в нормальное состояние.

– А в чем дело? Почему ты не сомкнула глаз? А, я поняла: ты расстроилась, что не видела «Агента 007»…

– Да какое там!.. Нет, я даже не знаю, расстраиваться ли мне или быть счастливой. Я уже больше ничего не знаю. Я знаю, что рада тому, что мне наконец-то удалось преодолеть эту ненависть и полюбить тебя – при всем том, что в детстве меня заставили перенести мама и папа. Тебя-то я никогда не считала виноватой. Я даже, может быть, всегда считала, что ты и есть моя семья – ты, моя старшая сестра. Они не ошибались, говоря людям все это хорошее про тебя, это было правдой. Ты была лучше меня. Ты и сейчас лучше меня. – Даниэла озирается по сторонам. – Ты замужем, у тебя прекрасная квартира, ты делаешь то, что тебе нравится, и освобождаешься, когда хочешь. Ты такая, какой хотела быть я.

– Я такая, какой хотела бы сделать меня мама. Я не счастлива. На, бери свой кофе. Думаю, мы всю жизнь гонимся за каким-то идеалом, но потом, когда его достигаем, понимаем, насколько он нам не принадлежит. Как-то вечером я смотрела фильм с Ченнингом Тейтумом – «Клятва».

– А, я его тоже видела, но уже давным-давно, он мне понравился. Но я его не очень помню. А кто играл главную героиню?

– Она не знаменитая, я не помню, как ее зовут, хотя она действительно здорово сыграла.

– Это да…

– Так вот, самое замечательное в этом фильме то, что он основан на реальной истории. Ударившись головой, Пейдж забывает о Лео, о своей любви к нему, забывает даже о том, что выходила за него замуж. И так она вновь становится такой же, какой была до их встречи, влюбляется в другого парня, глупого обывателя и консерватора, с которым она была пять лет назад. Но Лео будет ждать, что она изменится. Лео знает, что эта жизнь не сделала Пейдж счастливой. Однажды Пейдж встречает Дженнифер, свою школьную подругу, но та с ней не здоровается, она смущена, и Пейдж не понимает, почему. Дженнифер не знает, что она попадала в аварию и ничего не помнит. На самом деле у Дженнифер был роман с ее отцом, и когда она просит у Пейдж прощения за то, что произошло, Пейдж злится на свою мать и спрашивает ее, почему она не бросила отца, когда узнала, что он ей изменял с лучшей подругой ее дочери. И мать отвечает ей: «На самом деле я много думала. Папа сделал для нас столько всего нужного и хорошего, я не могу его бросить и разрушить семью из-за той, которая оступилась».

– Да, это так, теперь я все вспомнила. Прекрасно, меня тронуло то, что «забытый» муж ничего не говорит Пейдж, но молча страдает и надеется, что она вспомнит, что снова изменится и станет такой, как прежде. Вот это настоящая любовь.

– Да. Вот именно: увидев этот фильм, я поняла, что очень на нее похожа, но не была такой смелой, как она.

Даниэла допивает свою вторую чашку кофе. Баби достает из холодильника бутылку негазированной воды и стакан и ставит их рядом. Даниэла отпивает немного воды и, когда ставит стакан, его берет Баби и допивает то, что в нем осталось. Потом Даниэла берет бумажную салфетку и вытирает рот.

– Ну вот, мне уже лучше. Я проснулась.

– Хорошо, я рада.

– Впрочем, я пришла не для того, чтобы рассказывать тебе о страданиях юной Даниэлы Джервази.

Баби смеется.

– Давай, пойдем в гостиную.

Они доходят до дивана и падают на него, друг против друга.

– Вчера днем с Джулией Парини я ходила в Тестаччо. Я ворвалась в квартиру некоего Ивано Кори с большим ножом с зазубринами, засунув его за пояс джинсов, и заставила его отдать мне материалы.

– Да ты шутишь? – Баби усаживается на диване поудобней. – Скажи мне, что это шутка.

– Нет.

– И вы его убили?

– Нет! А ты думаешь иначе?

– Мне кажется, что да. Заявиться к какому-то типу с ножом вместе с этой сумасшедшей! В наше время такое часто случается, так почему бы и ты не могла свихнуться?

– Тот тип жив и здоров.

– Но за каким чертом вы туда пошли?

– За таким, что я теперь знаю, кто отец моего сына.

– Что-что? Да ты шутишь? Как это возможно?

– Это абсурдно, но это так. Все началось с одной гадости, которую Паломби сделал Джулии…

Даниэла во всех подробностях объясняет всю эту невероятную историю и то как, после всех этих лет случилось то, что она уже считала совершенно невозможным.