Платформа - Роджер Леви

Рейзер заметила в мерцающем создании некоторую заторможенность. Она вспомнила свой разговор с Дельтой, свою боязнь того, что ее окуклили, и задалась вопросом, не окуклен ли челомех, хотя ей всегда казалось, что такое невозможно. Но Диксемексид был с неназываемой планеты, и если они умели модифицировать метавирусы, то вполне могли быть способны и на такое.

А потом второй челомех задвигался, и она увидела, что Таллен тоже пришел в движение, и вслед за мыслью о его имени снова пришло покалывание памятника. Она подумала: «Таллен?»

Таллен резко огляделся, а потом посмотрел прямо на нее. Так вот зачем Синт было нужно, чтобы Рейзер связалась с Талленом через «ЗвездныеСердца»: чтобы обеспечить ей контакт с ним, когда она окажется на платформе. Должно быть, Синт смогла использовать комм для связи с имплантатами Таллена. Все это время – как долго? Месяцы? Десятилетия? Дольше? – Алеф, должно быть, преследовал Пеллонхорка, не в силах догнать его, но на каждом этапе отвечая на его приготовления своими. Рейзер отправили на Хлад после команд нейрохирургов и инспекторов и вывели на Бейла с Талленом после того, как посланники Пеллонхорка начали к ним приглядываться, а на Мэрли – после того, как Пеллонхорк заказал субмарины для своих наемников.

Но до сих пор Алеф – Синт – не знал зачем.

Рейзер поняла, что теперь она, должно быть, осталась последней его надеждой.

И последней надеждой Таллена тоже. Хотя Синт это, скорее всего, не беспокоило. Для Синт – для Алефа – она была лишь инструментом.

– Десятки тысяч погибли, – продолжал говорить Диксемексид, – но в конце концов мы научились адаптировать метавирус. То, что находится у тебя внутри, Пеллонхорк, не смог бы исцелить даже Алеф. Оно заточено под твои гены. Оно не может выжить без тебя точно так же, как ты не можешь выжить с ним. Оно умеет имитировать заразность, но его нельзя распространить вне тебя. Оно только твое. Вы погибнете вместе.

Алеф кивал.

– Много лет назад, когда ты, Пеллонхорк, пришел к нам с просьбой о помощи и предложением денег и власти, мы увидели в тебе ту же опасность, которую видели в этом метавирусе, едва нас не погубившем.

Голос Диксемексида становился то тише, то громче, а второй челомех рефреном повторял:

– Я не понимаю.

– Мы думали, что ты можешь измениться, если осознаешь свою бренность, – сказал Диксемексид. – Некоторые из нас хотели просто тебя убить, но большинство верило в Вопрос.

– Но вам было нужно то же, что и мне! – выкрикнул Пеллонхорк срывающимся голосом.

– Нет. Тебе было нужно все. Мы видели в тебе бурю. Мы видели, что, даже если откажем тебе, ты все равно уничтожишь все. И мы посадили в тебя семя.

– Но я… – сказал Пеллонхорк. – Он…

– Он? – Хотя голос челомеха не стал громче, неожиданно стало казаться, что через него говорят сразу несколько человек, почти в унисон. – Не говори о Нем, Пеллонхорк. Ты ничего не знаешь о Вопросе.

Диксемексид отошел на шаг назад, как будто ослабевая.

– Тебе осталось только умереть, чтобы узнать, – проговорил челомех, и голос его теперь звучал как эхо, как один из многих. – Как тебе, так и всем нам.

Пайрева, все еще державшаяся за Пеллонхорка, заплакала. Пеллонхорк повернулся к Алефу и выкрикнул:

– Алеф, ты должен мне помочь!

Он сделал шаг к сарку, из которого вышел, и Пайрева застонала, принимая на себя его вес. Рейзер был виден ее круглый живот.

– Нет, – сказал Алеф, и его жуткий голос треснул.

Пайрева всхлипнула и повернулась к нему:

– Алеф! Я знаю, ты меня любишь. И мы оба любим Пелла, ведь правда? Он твой самый близкий друг. Он – все, что у тебя есть. Он и я. Пожалуйста, помоги нам.

Она повела Пеллонхорка к сарку, еле справляясь с его тяжестью.

Диксемексид становился тусклее, и сквозь сияние кое-где начинал проглядывать металл. Интересно, сколько еще продлится окукливание, подумала Рейзер. Дельта говорила, что это устаревшая технология, однако Диксемексид использовал ее, да к тому же на челомехе. Что за технология у них на неназываемой планете? Старая она или новая?

– Вы могли убить его быстро, – сказал Алеф, – и избежать всего этого.

– Мы должны были дать ему шанс, Алеф, – ответил Диксемексид. – А ты всего лишь познал бы иную боль и пришел бы к иному покою. Однако посмотри, что ты сделал. Ты ответил Вопросу.

Вопросу? Рейзер предположила, что он говорит о боговерии. Неназываемая планета вошла в легенды благодаря своей жестокой нетерпимости. И все же в Диксемексиде чувствовалось глубокое благородство. Неужели все это время их знания о неназываемой планете были ошибочными? Неужели все эти страхи не имели под собой основания?

Голос Диксемексида отказывал.

– Подарив Пеллонхорку этот шанс, мы ответили Вопросу и какое-то время боялись, что ответили неверно. Но посмотри, что из этого вышло.

– Я не понимаю, – сказал второй челомех.

Рейзер тоже запуталась. О чем они говорили?

– Мы должны отвечать. – Голос Диксемексида приобрел новое звучание. – Мы не можем сожалеть. Мы только усваиваем урок.

Он подошел к большому сарку, двое пленников которого хрипло дышали сквозь зубы и дрожали.

Пеллонхорк оттолкнул от себя Пайреву и выкрикнул:

– Нет!

– Мы должны отвечать. Мы не можем сожалеть. Мы только усваиваем урок.

Диксемексид просунул руку в сарк, и мужчины затихли, а их дыхание успокоилось.

– Итан Дрейм, Спеткин Лигат, долгое время у вас была общая боль. У вас были также и общие потери. Вы были могущественны и смертоносны, и посмотрите, к чему вы пришли. – Челомех повернулся к мужчине слева. – Спеткин Лигат, у тебя не осталось ничего, кроме боли. Ни одного последователя. Я не могу освободить тебя от боли, но я могу освободить тебя от жизни.

Лигат содрогнулся.

– Пожалуйста. Кто бы ты ни был. Пусть он остается жить, и пусть ему достанется сын, который сделал это с нами. С меня хватит. Дай мне умереть первому. Я готов. Я хочу, чтобы это закончилось.

Рейзер не понимала происходящего. Кем были эти мужчины и почему претерпевали такие мучения?

Диксемексид сделал что-то с панелью управления сарком; Спеткин Лигат испустил долгий вздох и перестал двигаться.

– Лигат! Нет! – прошептал Итан Дрейм, уставившись на тело своего врага, а потом добавил: – Он оставил меня здесь. В конце концов он победил.

Челомех ответил:

– Один человек не может победить, Итан Дрейм. Побеждаем мы все или все мы проигрываем. Он просто усвоил урок.

Дрейм глухо рассмеялся.

– Что он усвоил? Я усвоил только одно – что год за годом этой неостановимой пытки мне было чуть легче оттого, что мы дышали вместе. – Он выдохнул. – Теперь у меня этого нет. Мой враг был мне ближе, чем мой сын.