Палач, сын палача - Юлия Андреева

– Послушай, Клаус, – шепнул он на ухо сыну. – Беги прямо сейчас к судье фон Канну, он в комнате начальника тюрьмы. Так вот, вызови его на секунду и скажи, что тебя послал я – палач Петер Миллер. И я согласен со всем, что они мне предлагали. Скажи, что я сказал «да» и не отступлюсь уже никогда! И еще, скажи, что я нуждаюсь в его помощи! Запоминай. Сегодня в полночь состоится венчание, после которого от здания тюрьмы отойдет карета с новобрачными. Думаю, это будет совсем простая карета, так что важно не пропустить. Скажи, что я просил, нет, умолял не трогать женщину.

– Пусть они выступят под видом обыкновенных грабителей. Пусть делают все что угодно с женихом. Но невеста, невеста не должна пострадать! Ты понял? – он тряхнул сына, которого слова отца ввели в некий столбняк. После чего Клаус кивнул головой и выскочил из пыточной камеры.

Услышав колокол, Петер сообразил, что уже около десяти часов вечера, и, подозвав к себе одного из стражников, велел ему идти в кабинет начальника тюрьмы и сказать там, что палач Миллер просил передать, мол, пусть священник и невеста ждут в часовне ровно в полночь.

После чего переоделся у себя в рабочую одежду и, не дожидаясь вечно опаздывающего Михеля, подошел к закованному в цепи преступнику.

– Доброй ночи, Гер Гортер, – безразличным тоном поздоровался он.

– Спустите с меня шкуру? – с черной иронией поинтересовался похититель, не сводя безумного взгляда с палача. – Чтобы вы не делали, прошу не забывать, что я дворянин и офицер… – он попытался глотнуть слюны, но во рту пересохло. – У меня есть связи, вы даже не понимаете, что сделает с вами госпожа Камилла Барра, если вы нанесете какой-либо урон моей внешности и…

– И она будет, конечно же, счастлива, поздравить вас с вступлением в законный брак. – закончил за него фразу Миллер, вынимая из сундучка и раскладывая на столике захваченные с собой иглы и крючки.

– С чего вы вообще взяли, будто я собираюсь жениться, тем более после того унижения, которому подверг меня мой тесть, господин барон, на кладбище! Разве так относятся к будущему родственнику?! В наказание я удваиваю, нет, утраиваю свои требования против сказанного! Я…

Миллер стоял в шаге от трясущегося от страха Гортера, решая с чего начать. Что до него, то он с нескрываемым удовольствием переломал бы насильнику все кости, но в таком виде он мог серьезно напугать свою и так пострадавшую невесту, нанеся ей новую, может быть, не менее глубокую по сравнению с первой рану. Так что, если палач и мог отвести душу, избив до потери сознания Ганза Гортера, то только таким образом, чтобы на теле последнего не оставалось ни единого синяка и руки самого Петера Миллера оставались не повреждены.

– Вы слышали, я дворянин и офицер…

– Вы говорили. – Миллер выбрал тонкий рыбий нож и приблизился с ним к Гортеру.

– Мне кажется, сначала вы обязаны увещевать меня. – затрясся преступник.

– Увещевание, так увещевание – так вы женитесь на баронессе Марии Шварцкоф?

– Нет! – Ганз Гортер в ужасе смотрел на то, с каким вселенским спокойствием и неизбежностью готовился к пытке Миллер.

– Но нельзя же так сразу! По крайней мере, вы обязаны показать мне орудия пытки, черт возьми, так поступают все уважающие себя палачи…

– Хотите осмотр, можно и осмотр. – Миллер приблизился вплотную к Гортеру, схватив его за волосы и повернув голову так, что лицо теперь смотрело в прокопченный потолок. – Только сначала я хотел бы попробовать нечто, что лично вам, несомненно, понравится. – он прицелился и проткнул ножом кожу под левым глазом преступника, оставляя кончик лезвия в ране. – Хотите осмотр, можно и осмотр, но вам же не обязательно смотреть двумя глазами.

В главе «de maleficiis, 1 eorum» говорится: «Те же, которые подобное совершают, чтобы труды человека не пострадали от урагана или от града, заслуживают не наказания, а вознаграждения». Антоний в своей «Сумме», где приводятся канонические и гражданские законы, придерживается того же мнения.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Через час со льдом на глазу и в новых панталонах, так как его собственные пострадали в результате несостоявшейся пытки, господин Ганз Гортер был готов жениться не только на баронессе Марии Шварцкоф, но и вообще на ком угодно. Кроме того, палач Миллер убедил отца невесты вызвать в тюрьму нотариуса, в присутствие которого жених составил завещание согласно которого, после его смерти единственной наследницей всего его имущества сделается его законная супруга.

Нотариусу, в виду спешного вызова в ночное время суток, было положено тройное, против обычного, вознаграждение. Не остался в убытках и прибывший к указанному времени в тюремную часовенку священник. И нечего говорить о том, что в тот день господин Миллер получил кошелек, вес которого соответствовал оплате его трудов приблизительно за полгода.

Все шло более-менее удачно, если не считать появления невесты, которая уже давно дожидалась венчания то в карете, то в одной из холодных и страшных камер тюрьмы, где ее бил озноб и терзал неодолимый страх. Не смотря на то, что супруга господина Миллера и жена начальника тюрьмы были рядом с ней, ведя милые разговоры и угощая несчастную чаем, Мари страдала от стыда и гадливости к себе. Отчего считала, что после того, что она совершила, тюрьма самое подходящее для нее место. Час венчания был, наверное, самым страшным для униженной и запуганной девушки. Юная баронесса проклинала тот час, когда, поддавшись соблазну, позволила коварному Гортеру увести ее из родного дома. И теперь, понимая, что он женится на ней отнюдь не по любви, а в результате пытки, представляла, как он теперь отыграется за это унижение и боль на ней. Во время тягостного ожидания она несколько раз теряла сознание, так что госпожа жена начальника тюрьмы все венчание была вынуждена стоять за спиной Мари с пузырьком соли наготове.

После венчания новобрачный обнял свою, готовую умереть на месте от позора, унижения и страха, жену так сильно, что у несчастной затрещали кости. Находящийся тут же в качестве гарантии того, что Гортер не передумает и не откажется от своих слов, Миллер хотел было уже броситься на негодяя, но сдержался, предчувствуя скорую развязку и с ужасом приглядываясь к баронессе.

В какой-то момент ему показалось, что рассудок новобрачной не в состоянии вынести новых испытаний, которые еще только должны были свалиться ей на голову, но отменять нападение было уже поздно. Кроме того, он прекрасно знал, что орден Справедливости и Милосердия или, как его называли посвященные, Орден по борьбе с инквизицией, никогда не отменял своих решений и не отступал от намеченного.

* * *

На следующий день по городу разнесся тревожный слух о том, что ночью Ганз Гортер и баронесса Марии Шварцкоф сочетались законным браком в присутствие отца невесты и самых уважаемых людей города, после чего новобрачные сели в карету, направляясь в загородное поместье невесты, чтобы провести там медовый месяц. Но по дороге с ними случилось чудовищное несчастье, шайка головорезов напали на карету молодой четы Гортер. Ганз защищался как лев, спасая себя и свою молодую жену, но был жестоко убит.