Церемонии - Т.Э.Д. Клайн

Девочка чувствовала себя отчасти виноватой в ее гибели. Даже чужак не заслуживал столь чудовищной смерти. Ей было даровано видение, но она ему не вняла. Подобное никогда больше не случится.

Все это произошло в 1939 году. С тех пор миссис Порот много раз перебирала Картинки, изучала их перед сном, сидя в постели, пусть и без особой охоты. Ей уже не нужно было разглядывать все. Достаточно было пристально всмотреться в несколько выбранных наугад. И сны всегда приходили.

Она никогда никому не рассказывала о том, откуда проистекает ее знание. Община ни о чем не подозревала. Братство считало миссис Порот примером благочестия. После того, как первое ее предсказание оказалось истинным, члены общины стали относиться к ней с суеверным почтением – и не без легкого страха – и часто обращались за советом. Миссис Порот сомневалась, что они с пониманием отнеслись бы к Картинкам.

Она сама терпеть не могла отвратительные изображения, потому что знала, какие ужасные видения вдохновляли их создателя. Знала, что это за темное, бесформенное существо и на какие чудовищные деяния оно способно. Поняла смысл символа из трех кругов и его назначение. И узнала – и знала всегда, – кто создал все изображения. Уже в первых снах в доме бабки она видела Картинки в руках своего пропавшего предка, Авессалома Троэта.

Через много лет она смутно начала подозревать, какие наставления мог получить мальчик. И содрогалась при мысли о них. Потому что во всех снах, которые навевали Картинки, присутствовала мрачная уверенность, отравляющая каждую минуту ее жизни; видение будущего, которое, как она знала, будучи девочкой, женщиной и теперь – одинокой вдовой, невозможно изменить или предотвратить.

В то же время она знала, что должна попытаться. Разумеется, именно этого ожидал от нее Господь.

В последние годы миссис Порот реже обращалась к Картинкам – так человек откладывает, не прочитав, письма с дурными известиями. Она даже избегала их и предпочитала засунуть поглубже в большую Библию в кожаном переплете, что лежала на столике рядом с постелью, как будто надеялась их освятить. Ей не нужно было открывать Библию, она помнила каждое слово в книге так же хорошо, как нарисованные Авессаломом изображения.

И ныне чего ожидать мне, Господи? Надежда моя – на Тебя.

Спускаясь к ручью, миссис Порот нахмурилась; что-то в представшей перед ней картине ее тревожило. Тут и там по склону были разбросаны розовые кусты: поздние чайные, ранние дамасские, моховые. Они о чем-то ей напоминали.

Прошлой ночью, зная, что первого мая в их общине появится гость, чужак, – и с ужасом осознавая, что, точно в соответствии с пророчеством, вскоре наступит месяц двух полнолуний, – женщина поддалась любопытству и требованиям совести. Перед сном она раскрыла Библию, вытащила Картинки и наугад вытянула изображения луны, розы и змеи.

Во сне, как припомнила теперь миссис Порот, она оказалась прямо здесь, в саду, рядом с тем кустом моховых роз на полпути к ручью.

К ней начали смутно возвращаться образы из видения.

Она шла по склону, точно как теперь, только во сне стояла жаркая ночь, в небе светила луна. В призрачном свете один лист на кусте моховой розы, один-единственный листок, скрытый в непроглядной тени дамасской розы, выглядел иначе, чем остальные, но зоркие глаза женщины заметили его за несколько ярдов. Самый его кончик казался как будто белесым…

Нет, не только кончик. Приблизившись, она увидела, что весь лист обрамлен белым, и знакомый темно-зеленый окрас отступал, как от инея или невидимого ледяного пламени.

Миссис Порот провела пальцами по поверхности. Она тонко чувствовала растения, они говорили с ней сотней неприметных знаков, и у листка наверняка была какая-то тайна.

Но на этот раз прикосновение ничего ей не сообщило. Воздух вокруг пульсировал от жужжания невидимых пчел. Ухватившись за ветку розы, миссис Порот слегка потянула листок, но тут же почувствовала пронзительную боль, вскрикнула и отдернула руку. Из ладони прямо под большим пальцем торчал бледно-зеленый шип, неровно обломанный у основания. Женщина выдернула его. Шип выглядел зловеще: изогнутый, почти дюйм длиной. Как она могла его не заметить?

Жужжание становилось все громче и настойчивее. Когда миссис Порот поднесла пораненную руку к губам и почувствовала вкус соленой, теплой крови, на ветке что-то появилось.

В нескольких дюймах от ее лица шевельнулся бутон.

Женщина распахнула глаза. Почему она не заметила его прежде? Бутон был крупнее остальных, его поверхность казалась влажной и как бы пористой. Он висел на тонкой ветке, как кусок гнилого мяса.

Миссис Порот осторожно протянула к нему руку. От ее прикосновения бутон как будто сместился. Гневное жужжание насекомых гудело в ушах тревожным набатом, и тут в сердце жаркой, залитой лунным светом и пронизанной ароматом роз ночи ее охватил холод.

Она сорвала бутон с ветки, и он тяжело лег ей на ладонь. Женщина ощупала пронизанную темными жилками чашечку цветка. Лепестки разошлись один за другим, потом отпали, как шкурка пустого фрукта. Внутри лежало бледное, липкое существо, похожее на свернутый кусок кишки. Когда его коснулся свет луны, существо шевельнулось.

Теперь миссис Порот разглядела его как следует: жирный белый червь, толстый, как детский палец. Жирный белый червь, который у нее на глазах развернулся, поднял гладкую голову и посмотрел на нее. Жирный белый червь с человеческим лицом.

Скорчившись от отвращения, женщина бросила существо на землю. Она была уверена, что слышала вопль, когда раздавила его ботинком. Что человеческие легкие, человеческое горло, человеческий рот выплюнули в ее сторону слова какого-то темного, древнего языка, который она никогда прежде не слышала, – но пробудилась с уверенностью, что поняла их значение.

Сегодня днем она видела приехавшего с ее сыном гостя, полнотелого, розового и невинного. И она узнала черты его гладкого лица. Сон не лгал. Картинки были правдой. Впервые в жизни она ощутила такую усталость, что не смогла молиться.

Старик – Авессалом – все еще жил; это знание преследовало миссис Порот на протяжении всего ее безрадостного существования. Она знала, что однажды он начнет действовать, соберет актеров – мужчину, женщину, Дхола – и запустит процесс. Знала, что все начнется первого мая и завершится первого августа, в месяц двух полнолуний.

Но она всегда думала, что у нее есть еще по крайней мере десять лет. Что времени на подготовку будет больше. Она не подозревала, что все начнется так скоро. В этом году. В этом мае.

Этим летом.

* * *

Его путешествие завершается на юге, где небоскребы отражают закатное солнце и отбрасывают громадные тени поперек проспекта. Беспечная воскресная толпа заполняет тротуары, течет мимо уличных торговцев и выплескивается из магазинов, чтобы присоединиться к общей массе, которая сливается, распадается и вновь сливается, как живой поток.

Среди него незамеченным идет Старик.