Спаситель мира - Джон Рей

Откуда-то из недр стола Латиф извлек зажигалку и гостеприимно протянул Виолет. «Так он курит! — про себя удивилась она. — Уверена, что не сигареты, скорее… пенковую трубку!»

— Когда болезнь вновь дала о себе знать?

Виолет позволила себе бесстыдно-долгую паузу: зажгла сигарету и, держа ее посредине, затянулась. Выпустив дым, она откинулась на спинку стула и стала наблюдать, как детектив ждет ответа на свой вопрос, отчаянно борется с нетерпением, а его желтый карандаш шершнем порхает над столом. Почему он так интересуется болезнью Уилла? Вопросы какие-то злые, язвительные… Неужели ему «Нью-Йорк пост» приплачивает? Виолет живо представила на первой странице фотографию Уилла, а под ней заголовок: «Уилл-потрошитель, гроза метро» или что-то еще более отталкивающее, намеренно исключающее понимание и сочувствие. Из недр памяти всплыли газетные заголовки, посвященные тому судебному процессу, но Виолет решительно отправила их обратно. Собственные откровения неожиданно показались опрометчивыми, эгоистично-корыстными. Только разве можно молчать, будто Уилл умер?

— Детектив, на этаже есть уборная?

В глазах Латифа мелькнуло изумление.

— Да, конечно, мисс Хеллер. Слева от кабинета, в самом конце коридора.

Виолет вскочила, растянула губы в сконфуженной улыбке и бросилась к двери, оставив пальто и сумочку на стуле. Уже переступив порог, она обернулась: Латиф перебирал каталожные карточки и ксерокопии. «Какое доброе лицо! — вновь подумала Виолет. — Детектив — сама мягкость и деликатность, когда не играет на публику. Может, стоит рассказать ему все?»

Виолет аккуратно закрыла за собой дверь, придерживая ее пальцами, словно заботливая няня в яслях. В коридоре стояли раздавленные горем и отчаянием люди, которых она видела, пока ждала Латифа: измученные старики, затурканные женщины, ежесекундно вздрагивающие подростки. Виолет двигалась осторожно, словно вдоль свежеокрашенных стен, задыхаясь от отвращения, которое не могла ни подавить, ни объяснить. Посетители полицейского управления на нее не смотрели, а если такое случалось, их взгляды выражали полную безысходность: «Ты меня не выручишь и не спасешь».

Длиннющий коридор казался воплощением бюрократии: серый подвесной потолок, «сопливый» зеленоватый линолеум, безжалостно-яркие лампы. «Шедевр, классика жанра, напрасно входную плату не берут», — язвительно подумала Виолет. Первую треть коридора устилало ворсовое ковровое покрытие цвета дешевого кофе, оставшиеся две трети — выцветший ковролин. Заканчивался коридор весьма бесславно — упирался в древнее витражное окно, которое слегка приоткрыли, таким образом, превратив в гибрид пепельницы и плевательницы. В любой другой день Виолет ужаснулась бы убогому витражу, посмеялась бы над нелепым коридором, а сегодня лишь без сил прижалась лбом к стеклу. Она сделала глубокий вдох и, убедившись, что рядом никого нет, воскресила в памяти образ Уилла.

— Только не умирай! — произнесла Виолет сухо и достаточно громко, чтобы напрячь голосовые связки. — Не умирай, не умирай, не умирай! — Она так старательно проговаривала слова, что верхняя губа задевала грязное стекло. За окном бушевал ветер, от сквозняка лодыжки покрылись гусиной кожей, а Виолет повторяла все те же слова, точно стишок или молитву, как тысячу раз за последние несколько лет. Английские слова смешивались с немецкими, расплывались в бессмысленную скороговорку, а потом и вовсе в цепочку звуков. Когда слова окончательно растворились в завываниях ветра, Виолет почувствовала удовлетворение, словно после катарсиса. Впервые с момента прихода в Управление полиции она вздохнула полной грудью, затем пригладила волосы и посмотрела на выцветший ковер. Сумеет ли она вернуться в кабинет? Вернуться — значит продолжить неприятную беседу, ответить на вопросы детектива, выложить все до конца. Почему-то это казалось нереальным.

Однако через минуту Виолет уже сидела на пластиковом стульчике и терпеливо ждала, когда детектив закончит перебирать ксерокопии. Словно никуда не выходила… Со дна души поднялась волна необъяснимой нежности к детективу Латифу. «Очередное доказательство моей извращенности!» — подумала Виолет и зажала рот, чтобы не захихикать.

— Детектив Латиф, — начала она, — мне нужно кое-что вам рассказать.

— В чем дело, мисс Хеллер? — подняв голову, вежливо осведомился он.

— Вижу, вы человек порядочный. Я хочу поблагодарить за терпение и время… — Детектив явно собрался возразить, и Виолет подняла руку: — Прошу вас, не перебивайте! — Она шумно выдохнула. — Вообще-то я открытая и общительная, но, боюсь, тут вам придется поверить мне на слово.

Латиф доброжелательно кивнул, но промолчал. «Чего он ждет? — недоумевала Виолет, растягивая губы в самой обаятельной из имеющихся в арсенале улыбок. — Какого-то особого комплимента?»

— Если объясните, чем еще я могла бы…

— Что случилось после того приступа в саду?

«Вот так педант!» — подумала Виолет и, оправившись от секундного замешательства, продолжила рассказ:

— Мы заночевали в доме Ричарда. Во-первых, я боялась будить сына, во-вторых, свекор твердил: «Мальчику нужен только сон». Разумеется, он ошибался… — Виолет покачала головой. — Часа в три утра я упала с кровати, точно ее наклонили. Дом раскачивался, не хуже поезда в метро, и в чем дело, я поняла не сразу. На первом этаже гремела музыка. Усилители страшно ее искажали, но я узнала горячо любимого Ричардом Бикса Байдербека с каким-то оркестром. Свекор покупал лишь качественные записи, чтобы слышались и ударные, и струнные, и все, что полагается. Сперва я не подумала, что тут замешан Уилл, но потом наступила на что-то холодное и скользкое. На полу валялась кучка, точнее, даже горсть, раздавленных помидоров из сада Ричарда.

— Помидоров? — нахмурившись, переспросил Латиф. — За которые вашего свекра наградили медалью?

— Правда, похоже на ключевую фразу анекдота? — глупо хихикнула Виолет.

— Вы сказали, что помидоры раздавили. Как именно? Руками?

— Скорее, ногами… — Виолет запнулась, потом кивнула: — Уилл бросил их на пол и наступил на каждый.

Латиф постучал кончиком карандаша по зубам.

— А дальше что случилось?

— Я вышла в холл. Ричард уже был в гостиной. Он ругался с Уиллом, кричал во все горло, но я не разобрала ни слова. Помню, я стояла на лестнице, не зная, на что решиться. Уговаривала себя спуститься, когда стихнет музыка, только не хотелось совершенно! — Виолет сложила ладони, точно для молитвы. — «Это дом Ричарда, стереоустановка Ричарда, пластинка Ричарда, поэтому не вмешивайся, иди спать!» — твердила я себе, но буквально через секунду оказалась в гостиной. Ричард орал, как ошпаренный, а Уилл катался по полу.

— Музыка продолжала играть?

Виолет кивнула.

— Почему ваш свекор ее не выключил?

— Понятия не имею.

— Разве ее не следовало выключить? В такой-то ситуации?

Виолет откинулась на спинку стула, огорошенная простотой вопроса. В лице детектива не читалось ровным счетом ничего: оно казалось отрешенным, непроницаемым и мрачноватым. Она привыкла рассказывать историю сына в определенном ключе, без замечаний и прерываний, а Латиф, похоже, намеренно засыпал ее вопросами. «Видимо, это профессиональная фишка, — подумала Виолет. — Он пытается сбить меня с толку».