Отрешись от страха. Воспоминания историка - Александр Моисеевич Некрич

Но больше всего достается профессору Б. Н. Заходеру. Ругают его на чем свет стоит. И вдруг происходит нарушение правил игры: Заходер сопротивляется. Сопротивляется со всей решимостью отчаявшегося человека. Он отказывается признать свои ошибки, отвечает своим оппонентам с той же резкостью и гневом, с какими они говорят о нем.

Новая мизансцена: в президиум заседания поступает заявление аспирантов и студентов, прослушавших курс лекций Заходера. Они заявляют о своей солидарности. Со своим учителем? О нет, упаси Бог. С его критиками.

Затем, по мановению чьего-то невидимого жезла, открывается огонь по бывшему советскому послу в Лондоне, бывшему заместителю министра иностранных дел СССР, а ныне академику Ивану Михайловичу Майскому.

Его очень не любят «наверху», впрочем, так же, как и всех тех, кто еще оставался на дипломатической службе со времен М. М. Литвинова. Правда, критиковать Майского вроде пока еще не за что. Ведь он не успел ничего опубликовать. Вытаскивается на свет божий книга Ивана Михайловича «Современная Монголия», изданная в... 1920 году.

Любопытно происхождение этой книги. Об этом мне рассказывал сам Иван Михайлович. В 1920 году по поручению Сибирского Центросоюза он отправился в экспедицию в Монголию для изыскания возможностей налаживания экономических отношений между Россией и Монголией. Используя статистические методы проф. Брентано, у которого Майский учился в Мюнхене, Иван Михайлович составил первую в истории Монголии статистическую имущественную перепись, которая в течение последующих десятилетий была единственным материалом по изучению экономики и социальных условий жизни в Монголии накануне революции. Разумеется, эти сведения за прошедшие 30 лет основательно устарели. Но причем же здесь Майский? Майский, человек осторожный, компромайзер по натуре. Он посылает в президиум собрания записку, в которой сообщает, что готовит новое издание книги, а пороки прежнего сознает. Тем самым у оппонентов выбита почва из-под ног для дальнейших наскоков. Новое издание книги И. М. Майского вышло в 1959 году.

Обсуждение идет своим ходом. Востоковеды не оставляют в покое даже таких корифеев науки, которые снискали славу отечеству, как И. Ю. Крачковский (за его «немарксистскую методологию») и академик В. М. Алексеев. Нет сомнения, что проработка этих знаменитых ленинградских востоковедов была тесно связана с т. н. ленинградским делом, когда в развитие репрессии против ленинградского руководства начали громить Ленинград по всем направлениям.

Наиболее оголтелый характер принимает борьба против «космополитов» на историческом факультете Московского университета.

Заседание длится 3 дня (25, 26 и 28 марта 1949 г.). Обсуждается доклад декана факультета проф. Г. А. Новицкого. Главным оратором и здесь был А. Л. Сидоров. Снова у всех на устах имена Минца, Разгона и Городецкого, Н. Л. Рубинштейна, Зубока, Звавича, Неусыхина, Лавровского, Коган-Бернштейн, Миллера, Гальперина, Лурье, Блюмина, В. М. Штейна. Не оставляют в покое даже 90-летнего академика Виппера.

В разгаре побоище и у археологов.

Профессора А. В. Арциховский и С. В. Киселев обвиняют ленинградца, член-корреспондента АН СССР Равдоникаса в космополитизме. Со стороны Арциховского это, так сказать, ответный удар, ибо Равдоникас раньше обвинял Арциховского в космополитических ошибках в его учебнике «Введение в археологию», но тут же Арциховский предусмотрительно занимается и резкой самокритикой — для равновесия, так сказать.

Печальное зрелище! Артемий Владимирович Арциховский, воспитавший сотни учеников, открывший для русской культуры Новгород, должен бить себя в грудь и сводить счеты с другим выдающимся ученым и делать это в угоду партийным боссам.

Активную роль в этой вакханалии играют, помимо А. Л. Сидорова, также молодой еще тогда историк А. Д. Никонов (зять В. М. Молотова), историк Древнего мира А. Г. Бокщанин, востоковед проф. Авдиев, франковед Бендрикова, аспиранты Белинский и Семенов.

Стихия захватывает все большее количество ученых, известных в науке, людей с большим моральным авторитетом. Не устоял, к сожалению, проф. Б. Ф. Поршнев. Он обвиняет своего коллегу, работающего с ним в одной области (история 30-летней войны) проф. Вайнштейна в пренебрежительном отношении к действительному значению России во всемирной истории. «У Рубинштейна и Вайнштейна, — утверждает он, — одна космополитическая концепция». Раз начав войну против Вайнштейна, Б. Ф. Поршнев уже не сможет потом остановиться и будет вести ее в течение многих лет и однажды признается в порыве откровенности: «Как приятно наступить на горло врагу».

Посмотрим теперь, как держали себя «космополиты». Выше уже писалось о востоковеде проф. Б. Н. Заходере, который решительно отмел обвинения, возводимые на него.

На историческом факультете Московского университета пытался защититься Е. Н. Городецкий. Но сделать это было невозможно. Касаясь выступления Городецкого, журнал «Вопросы истории» отметил: «Одно это отмежевание воспринято аудиторией как попытка снять с себя ответственность за антипатриотическую деятельность группы академика Минца». Он признал в собственных работах ошибки «объективно-космополитического характера».

Снова (в который раз!) покаялся Н. Л. Рубинштейн. Другой обвиняемый, Б. Г. Верховень, критикуя Минца, согласился с обвинением в том, что он не разоблачил Минца.

Дальше всех пошел проф. И. С. Звавич, который признал за собой не только ошибки космополитического характера, но и приукрашивание британского империализма и лейбористов в своих работах.

Признал свои ошибки заведующий кафедрой средних веков исторического факультета академик Е. А. Косминский, вслед за ним и другие медиевисты — проф. В. М. Лавровский и проф. А. Неусыхин.

В Институте истории Академии наук фактически отказался принести покаяние проф. Л. И. Зубок.

* * *

Несколькими днями позже распространился слух, что Деборин, как и ряд других сотрудников, увольняется из института. И это действительно произошло. Однако Деборин был скоро восстановлен в институте, но на этот раз уже не в качестве заведующего сектором, а лишь старшим научным сотрудником. Ряд лиц был выведен из состава ученого совета института. Среди них был Николай Леонидович Рубинштейн, работавший в Высшей партийной школе (ВПШ) и в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Николая Леонидовича я знал по совместной военной службе в политотделе 2-ой Гвардейской армии. В 1943-44 гг. он был у нас заместителем начальника политотдела по агитации...

Я встретил его поднимающимся по лестнице на Волхонке и предупредил, что имеется решение о выводе его из членов Ученого совета. Затем мы перебросились несколькими словами по поводу происходящего. Н. Л. был человеком очень осторожным и искушенным. Одно время он работал в центральном аппарате НКВД, и одному Богу известно, как удалось ему оттуда выбраться живым и с незапятнанной репутацией. «Конечно, — сказал Н. Л., — могут быть ошибки, но вы, надеюсь, понимаете, что кампания, которую проводит сейчас партия, необходима?» На счастье для нас обоих кто-то отвлек Н. Л. от меня, и его вопрос остался без ответа.

Примерно в это же время произошел другой эпизод.