В объятиях врага - Элизабет Стюарт

– Все они до одного – олухи и чурбаны, но иметь с ними дело можно, надо только держать их в узде, – пояснила женщина, наконец повернувшись к Энн. Подбоченившись, она смерила ее испытующим взглядом проницательных серых глаз. – Бедная девочка! Я уж вижу, что эти парни с тобой обращались не так, как следует. Ну ничего, я задам Фрэнсису трепку за его грубость! Да ты, бедняжка, с ног валишься, как я погляжу, – добавила она, качая головой. – Иди-ка сюда, мы живо тебя окунем в эту теплую ванну, и ты сможешь хоть на время позабыть о своих горестях. Меня зовут Кэт, дитя мое, и уж я-то позабочусь, чтобы никто тебя в этом доме не обижал.

После долгих месяцев, проведенных в одиночестве, без участия и тепла, сердечная ласка этой старой женщины оказалась бальзамом, пролившимся на истосковавшуюся душу девушки. Она с благодарностью пошла навстречу Кэт. Комок подкатил у нее к горлу при воспоминании о верной Филиппе, в голосе которой всегда слышалась точно такая же материнская забота.

– Меня зовут Энн, – сказала она с робкой улыбкой.

– Я знаю, как тебя зовут, милая. Я твое имя слышала уже не раз, – ответила Кэт, помогая Энн поскорее освободиться от запыленной одежды и погрузиться в теплую воду, над которой поднимался пар. – Мы тут чуть с ума не посходили от беспокойства… ждали-то мы вас домой еще вчера вечером! Все ломали голову, никто не знал, в какие неприятности наш Фрэнсис впутался на этот раз.

Благополучно водворив свою подопечную в ванну, Кэт принялась рыться в грудах платьев и белья, при этом не умолкая ни на минуту.

Энн блаженствовала, наслаждаясь теплой водой и чувствуя, как постепенно уходят из тела боль и усталость. Даже ее беспорядочные мысли начали понемногу успокаиваться. Она вспомнила, какое суровое, грозное лицо было у Маклина, когда он, словно тисками, сжал ее плечи, но при этом вовсе не сделал ей больно. Даже в страшном гневе он не сделал ей больно…

Энн тряхнула головой и взяла кусок мыла, который протягивала ей Кэт. До нее донесся головокружительный аромат цветов, и ее мысли сразу же приняли иное направление. Итак, сэра Фрэнсиса Маклина окружает множество женщин, жаждущих его внимания… Откуда, например, взялось это мыло? Может, это любимый сорт покойной леди Маклин? А что, если в доме недавно была другая леди, отдавшая предпочтение именно этому волнующему запаху?..

Размышления о Маклине принесли Энн мало пользы: прошло целых три дня, прежде чем она увидела его снова. Все это время она сидела в своей комнате взаперти, хотя ей очень хотелось выйти на свежий воздух и насладиться теплым весенним солнцем, манившим сквозь узкое окно.

Чтобы племянница не скучала, Иэн Макдоннелл проводил с ней много часов подряд, щедро угощая историями о детстве ее матери. Энн жадно ловила каждое слово. За эти дни она узнала о своих родственниках-Макдоннеллах куда больше, чем ей когда-либо рассказывала мать.

Сама Энн в свою очередь рассказывала о своем детстве в Англии, благоразумно останавливаясь лишь на тех счастливых временах, когда ее отца не было дома, но наконец не выдержала.

– Мама часто тосковала по дому, – тихо сказала она. – Почему вы ее ни разу не навестили? Даже письма и то не написали…

Губы Иэна сжались, лицо осунулось и как будто вдруг состарилось на десять лет, на нем заметно проступили морщины.

– Это случилось не по моей воле, девочка, – вздохнул он, твердо выдержав ее взгляд. – Гленкеннон заставил Мэри порвать все связи с родными, когда увез ее в Англию. Я все равно ей писал, а однажды даже предпринял попытку увидеться с ней – и чуть было не лишился головы в награду за свои труды. Этот ублюдок пригрозил… – Он оборвал себя на полуслове и поглядел на Энн как-то странно. – Ну ладно, милая, это все дело прошлое – было да быльем поросло. Вряд ли твоя матушка была бы мне благодарна за то, что я вытащил на свет божий неприятные воспоминания. – Иэн отвел глаза. – Поверь мне, Мэри знала, что я молчу не по собственной воле.

Энн смотрела на него безмолвно, ощущая глубокое сочувствие к дяде и к своей матери. Сколько горьких и несчастных лет им пришлось прожить в разлуке! Зачем ее мать вышла замуж за Роберта Рэндалла, графа Гленкеннона? О браке по любви и речи идти не могло, в этом Энн была уверена. Ей хотелось спросить, но какое-то безотчетное опасение заставило ее держать свои мысли при себе. Наверное, Иэн прав: лучше не ворошить прошлое.

Когда дяде приходилось отлучаться, компанию ей составляли Дональд или Кэт. От них Энн узнала многое о нынешнем предводителе клана Маклинов. Оказывается, сэр Фрэнсис унаследовал титул в раннем возрасте, когда его отец не вернулся из тяжелого междоусобного сражения. Восемнадцати лет от роду, будучи совсем еще мальчишкой, он волей судьбы был вынужден стать во главе могущественного клана, и это произошло в один из самых трудных периодов бурной истории Шотландии. С тех пор прошло восемь лет, и все это время он с честью вел свой клан сквозь политические бури и приграничные войны. Многие уважаемые члены других кланов испытывали к нему уважение, граничившее с благоговейным трепетом. По всему Шотландскому нагорью о нем шла добрая слава. Он заслужил репутацию верного и честного друга, но никто не хотел наживать себе врага в его лице: все знали, что это небезопасно.

Из своего окна Энн не раз видела, как Маклин уезжает и возвращается домой в сопровождении горстки сподвижников. Иногда она слышала в коридоре его твердую походку и не знала, радоваться ей или сожалеть, когда он проходил мимо ее двери, не останавливаясь…

Наконец, в тот самый день, когда она решила, что скоро сойдет с ума от вынужденного безделья, знакомые шаги замерли у ее порога. Раздался нетерпеливый стук в дверь, Энн откликнулась, и Фрэнсис Маклин вошел в комнату, сразу заполнив собой просторное помещение, ставшее вдруг слишком тесным.

– Итак, госпожа Рэндалл, если вы избавились от своего дурного настроения, я пришел пригласить вас на верховую прогулку, – объявил он, нетерпеливо похлопывая себя хлыстиком по голенищу сапога.

Будь он проклят, этот человек! Ну почему он вздумал непременно разозлить ее в тот самый момент, когда она решила относиться к нему хорошо?

– Однажды мне уже довелось ездить верхом в вашем обществе, и у меня нет ни малейшего желания подвергаться такому испытанию еще раз, – холодно ответила Энн.

Фрэнсис послал ей такую обезоруживающую улыбку, что в комнате как будто стало светлее.

– Да будет тебе, милая, сколько можно злиться? Небольшая прогулка по пустоши пойдет тебе на пользу. Сегодня чудесная погода, вот я и решил сжалиться над тобой: хватит тебе сидеть в четырех стенах.

Погода в самом деле стояла чудесная, и Энн не смогла устоять: еще одного дня, проведенного в заточении, она бы не выдержала.

– Ну, хорошо. Если ты уберешься отсюда, я буду готова через пятнадцать минут, – заявила Энн и решительно направилась к шкафу за костюмом для верховой езды.

Десять минут спустя Маклин вывел ее во двор. Лошади уже были оседланы и стояли наготове: значит, он был заранее уверен в ее согласии… Энн порадовалась, убедившись, что он выбрал для нее ту же самую красивую кобылу, на которой она приехала в Кеймри.