Князь тараканов - Владислав Михайлович Попов

14

Опустошенный исповедью я долго бродил по Вене. Вернулся на квартиру вечером и не говоря ни слова лег спать.

Уснуть не мог. Ни на левом боку, ни на правом. Изматывающая тревога охватила меня. «Перестань ворочаться!» – прошипела Анна. Забавно: когда она увидела, что у нас общая спальня, то не возражала. Я даже удивился. Теперь же, когда мы спим в одной постели, между нами выросла преграда. «Спи, давай! Или тебе надо колыбельную спеть? –и, вложив весь свой актерский талант в сарказм, пропела шепотом, – баю, баюшки, баю, не ложися на краю». Я отвернулся и притворился спящим. Колыбельная продолжила звучать в голове: «Придет серенький волчок и укусит за бочок!» Фраза повторялась снова и снова, как юла, которую постоянно кто-то раскручивает. «Придет серенький волчок и укусит за бочок!» «Придет серенький волчок и укусит за бочок!» «Придет серенький волчок и укусит за бочок!»

На следующий день я шел на сеанс к доктору весь разбитый, с красными от бессонницы глазами. По дороге заскочил на почту. На мое имя пришла телеграмма. «Спасибо поздравление именинами точка вот как любишь точка деньги выслала банк тот же точка надеюсь доктор хорош точка мама». Меня как обухом по голове стукнуло: «Черт! Я забыл про ее именины! Черт! Как я мог забыть! Вместо этого просто потребовал денег! Падонок!» Чувство вины добавилось к моему багажу неприятностей. Я и так еле тащил этот багаж, теперь и вовсе встал, как придавленная кляча.

15

«Т» пришел вовремя. Деньги на удивление вручил сразу. Выглядел плохо. Пах алкоголем. Просил средство от бессонницы. Жаловался, что всю ночь в его голове крутилась детская колыбельная, которая по иронии судьбы не давала ему спать. Странная колыбельная про волка, который ночью кусает тех, кто спит на краю кровати. Я предложил вспомнить, когда и от кого он слышал эту странную песенку раньше. Может, ему пела мать? Он отвечал, что мать вообще никогда ничего и никому не пела. Тогда я предположил, что это могла быть старая няня – обычный источник фольклора. Но «Т» отклонил и эту идею: старая няня пела над ним только молитвы. Осталась только девушка Груша, которая смотрела за ним до пяти или шестилетнего возраста. Однако, как она пела, он не помнит. Зато он неожиданно припомнил, что ночные кошмары, которые мучили его позже, во втором имении, были как-то связаны с волками. Набожная старая няня призывала тогда святого Георгия – в народных суевериях защитника от этих хищников. Тут же всплыло, что «Т» давно хотел зайти в часовню Георгия, посмотреть на «склеп сердец». Возможно, расшифровка этого ребуса такая: навязчивая колыбельная – это тоска по нежной и, что важно, молодой няне. Кошмары с волками начались, когда она исчезла и была заменена на другую. Получается уравнение: колыбельная с волками – любимая няня, кошмары с волками – нелюбимая. То, что пациент вспомнил колыбельную сейчас, указывает на проснувшуюся тоску по этой нежности. Наверняка у него начались проблемы со своей спутницей. Сердечные проблемы. Недаром ему захотелось навестить мрачный «склеп сердец». То, что содержание кошмара с волками неясно – это типичная работа вытеснения.

«Т» сказал, что у него постоянно бывают провалы в памяти. Недавно он забыл поздравить мать с именинами. Это его сильно угнетает. Он плохой сын. Такая забывчивость понятна, если учесть напряженные отношения пациента с матерью. «Т» подтвердил, что это так, но до этого он про именины не забывал. Должно быть, что-то произошло, – предположил я. В качестве примера такой «ситуативной забывчивости» мне вспомнился пациент, который «забывал» о встрече с другом, у которого он занял денег. Пример попал в точку. «Т» аж привстал с кушетки. Да, он просил деньги у матери. Это каждый раз тяжело и неприятно. На ум пришла догадка, которой я не спешил делиться с пациентом. Возможно, его отец тоже брал деньги из того же источника. Вообще, фигуре отца было уделено очень мало места в жизнеописании пациента. «Т» перестает упоминать об отце начиная с гимназических лет. Просьба рассказать о родителе повергла его в ступор. Основательно помолчав, он выдавил из себя, что отец был веселый, жизнерадостный тип, старинного дворянского рода. «Т» очень любил его. Но отец был болен, часто и по долгу лежал в больнице, куда к нему не пускали. Он умер, когда «Т» было 9 лет. Чем болел отец, «Т» затруднился ответить. Напоминание, что отец был страстным охотником, не сильно стимулировало память пациента. Утренние сборы, суета огромного количества людей, лай собак будили его и пугали. Сцена изображенная на фотографии, где охотники стоят на фоне горы трофеев из дичи, тоже не оставила следа в сознании пациента. Я спросил про игры и семейные развлечения. Отец любил стрелять в саду. Пытался научить стрельбе из пистолета самого «Т», но запротестовала мать. Еще ему вспомнился какой-то сарай или сеновал, дождь, игрушечная красная лошадка. Но был ли там отец, «Т» не знает. Скорее в воспоминании присутствовала Груша. Тут «Т» встрепенулся, как ученик, вспомнивший забытую строчку из учебника. В зале висела шкура волка. А раньше она лежала на полу в спальне. Мать настояла убрать ее, потому что «Т» постоянно норовил нацепить шкуру на себя. «Собирает всякую грязь с пола», – выговаривала она отцу. Шкура, пока ее не прибили к стене, часто использовалась в играх с отцом! Отец играл с ним в охотника и волка. Надевал на себя шкуру волка и бегал от маленького «Т», тот догонял его и убивал. Сами игры «Т» не помнит, но гораздо позже мать как-то со смехом рассказывала об этом гостям за столом. Я решил форсировать анализ и вывести пациента из состояния апатии. Вопрос «бил ли его когда-нибудь отец?» застал пациента врасплох. Через несколько секунд «Т» начал горячо отрицать это. Не обращая внимание на его возмущение я спросил, желал ли он когда-нибудь смерти своему отцу. «Т» оскорбился, назвал мой вопрос гнусным. Сказал, что любил отца до самозабвения. Постоянно фантазировал, как спасает его на охоте от диких зверей. Отцу грозит смертельная опасность, его вот-вот загрызут, но «Т» отвлекает их внимание на себя и погибает. Или отец все-таки гибнет, правда, от рук других охотников. Тогда «Т» мстит им всем. Знал бы он, что только что подтвердил мои предположения. Сколько раз мы проходили, что желание смерти близкому прикрывается «моральными» фантазиями про месть и спасение. Я предположил, что эти фантазии появились во