Следак 4 - Николай Александрович Живцов

— И главное, никому не говорит, за что его получил, — подхватил тему Кузнецов.

— У нашего министра вроде бы тоже есть дочь, — задумчиво, рассматривая мишуру под потолком, проговорила Котляр.

Грянул басовитый хохот. Это отвлекся от заполнения журнала помощник оперативного дежурного, какой-то незнакомый мне сержант, судя по трем лычкам и беззастенчиво грел уши.

Заметив мой взгляд, направленный на новое лицо в ДЧ, Новиков мне его представил:

— Знакомься, Валера, из недавнего пополнения.

— Буду у себя, — улыбнувшись, я технично покинул дежурку.

На сплетни мне было плевать, на зависть коллег тоже, но я лучше посплю пока. Мало ли как там дальше будет. Хотя Журбина вчера уверяла, что в новогоднюю ночь никаких выездов не бывает, по крайней мере у следователей, все серьезные преступники дружно пьют водку и не куролесят вплоть до второго января. Было бы хорошо, если так оно все и будет.

В кабинете я включил на малую громкость радио, может концерт какой передавать будут, а под музыку, даже нафталиновую, спится лучше, и, положив под голову старый, оставшийся еще от Кривощекова, бушлат, разлегся на кресле-кровати.

Разбудил меня стук в дверь.

— Ты чего спишь? — возмутилась начальница, когда я все же ей открыл.

Она прошла по кабинету, заглянула под мой стол и принюхалась. Боится, что я повторю судьбу своего предшественника? Стало смешно.

— А что делать-то? — спросил я, с интересом наблюдая за ее манипуляциями. — Сейф открыть?

— Да ну тебя, — отмахнулась Журбина от моего предложения, уловив насмешку. — Пошли, посидишь с нами, салатики пожуешь,

— Салатики — это хорошо, — согласился я посетить корпоратив следственного отдела.

Стол был накрыт в кабинете отсутствующего Головачева. Все как на оперативке — начальство и старшие следователи сидели на стульях, рядовые следаки стояли. Нет, дополнительные стулья никто не запрещал принести, просто так было привычнее.

Я тоже не стал что-то выдумывать и привычно уселся в кресло, которое узурпировал с первого дня службы. Журбина накидала мне в тарелку салатов, сверху положила бутерброд с кабачковой икрой, а вместо водки, выдала кружку березового сока. Убедившись, что я не оголодаю, она заняла свое привычное место — слева о главного стола.

А я приступил к дегустации, одновременно разглядывая коллег, измотанных окончанием года, но счастливых от того, что этот ужас, наконец, закончился, по крайней мере до конца следующего месяца.

Говорили они, как ни странно, об опостылой работе, немного о планах на три предстоящих выходных, советские граждане отдыхали аж до третьего января включительно, о праздничном столе и кто где доставал на него продукты. Чокались после каждого тоста граненными стаканами, в которых плескались водка с наливкой. Выбор алкоголя на этом корпоративе был небольшим. Зато посидели душевно. Куда-то ушли стервозность Акимовой, мелочность Панкеева, заносчивость Курбанова. За скромным праздничным столом царило дружелюбие. Мне даже стали нравиться эти люди, мои негаданные коллеги. Хоть я и понимал, что все это сиюминутное. Четвертого января все вернется в привычное русло. Курбанов вновь начнет меня строить, Акимова плести против меня интриги, ведь с недавнего времени в ее недругах значусь я, а Панкеев нарываться.

— Ну а теперь подарки! — поднимаясь с места, провозгласил Курбанов. — Капитолина Ивановна, достаньте, пожалуйста, их из шкафа, — попросил он старшую группы учета, совмещающую функции секретаря начальника следственного отдела.

Подарками оказались папки. Черного цвета, из кожзаменителя, с металлическим замком и кармашком с одной из сторон.

— На наш отдел выделили. В городское Управление вчера лично за ними ездил, — сообщил всем майор, довольный реакцией подчиненных, которые искренне радовались подгону. Ведь у большинства дежурные папки уже давно потеряли приличный вид.

— А бумагу нам не выделили? — всполошилась Журбина. — А бланки? Их вообще уже нет, все приходится самим печатать. И лента для пишущих машинок уже давно закончилась, сами покупаем.

— Бумагу и бланки обещали в январе. Лента тоже есть в заявке. — сердито покосился на второго зама Курбанов. — От руки пишите. Другие службы так и работают.

— Ну ты тоже, Руслан, сравнил. Да мы больше бумаг заполняем, чем все службы вместе взятые, — поддержала наступление на начальство Акимова.

Атмосфера дружелюбия рассыпалась.

Прихватив выделенную мне новую папку, а также парочку бутербродов, я вернулся к себе в кабинет.

По радио как раз начался новогодний концерт с нафталиновыми песнями. Под них я опять и заснул. В этот раз меня разбудил телефонный звонок.

— Спускайся. Кража у нас, — велел мне оперативный дежурный, которому в дежурные сутки подчиняется следственно-оперативная группа.

Зевая, я посмотрел на часы. Приближалось восемь часов вечера. Надел форменное пальто, шапку-ушанку, взял старую папку с самодельными бланками. Журбина нисколько не преувеличивала, когда утверждала, что бланки в последнее время приходится самим печатать.

За рулем УАЗика оказался сержант Крапивин, с которым мы вместе брали грабителей инкассаторов.

— Малосемейку отрабатываешь? — с ухмылкой спросила его Котляр, когда последней залезла в салон автомобиля.

— Обещали в начале года ордер дать, — не особо уверенно ответил водитель. — Вот и соглашаюсь на дежурство в праздники.

— Лишь бы кому другому не дали, — озвучила страхи простого сержанта Котляр. — Вон Чапыре, например. У него везде зеленый свет.

— Шутит она. Не претендую я на малосемейку, — успокоил я напрягшегося Крапивина.

— Ну, конечно, зачем ему общага в зачуханном Энске, если его в Москву служить зовут, — голос Инны так и сочился ядом.

— Так вот из-за чего ты сегодня такая ласковая, — усмехнулся я.

— Бесится, что у нее такой мохнатой лапы нет, — озвучил свое мнение с переднего пассажирского сидения старший инспектор Кузнецов.

— Вот именно! Все дело в мохнатой лапе! — проигнорировав издевку в свой адрес, зацепилась за словосочетание Котляр. — У Чапыры их вообще две! В областном и в прокуратуре. Подкидывают ему перспективные дела, отсюда и его успехи, внеочередное звание и вызов в Москву. А мне, чтобы в город из райцентра перевестись пахать пришлось, как проклятой!

— Скворцов вон насмотрелся на успехи своего дружка и в бэхи подался, — подхватил Крапивин. — Тоже карьеру захотел строить. Перспектив, видите ли, нет в райотделе, — здесь он, видимо, процитировал Вадима.

— Терпеть не могу этих блатных, — резюмировала Котляр, враждебно на меня поглядывая. — Из-за них нормальным людям ничего не светит. Все блатным достается. Квартиры им, внеочередные звания им, высокие должности