Кокаиновый сад - Андрей Васильевич Саломатов

Сашино самочувствие. К нему вернулись нормальная координация движений и способность соображать.

Услышав шаги, девушка повернулась к Дыболю. Даже в этом абажурном полумраке Саша сумел разглядеть, какие у неё приятные черты лица. Она была похожа на Розочку и одновременно на всех девушек, которые когда–либо ему нравились.

— Здравствуйте, — громко поприветствовал её Саша и, чтобы юница не заподозрила в нем злоумышленника, добавил: — Не бойтесь.

— А я и не боюсь, — спокойно ответила девушка голосом настолько нежным и проникновенным, что у Дыболя засосало под ложечкой.

— Гуляете? — вежливо поинтересовался Саша, давая себя хорошенько рассмотреть. При этом он старался дышать в сторону.

— Гуляю, — приветливо ответило ангелоподобное существо.

— Ну и как вам памятник? — по–хозяйски спросил Дыболь. Он очень боялся спугнуть это кроткое создание каким–нибудь неосторожным словом или резким движением. Поэтому Саша сразу решил открыться, кто он такой.

— А кто это — Дыболь? — поинтересовалась девушка. Саша мгновенно достал из кармана паспорт и, раскрыв его, показал.

— Это я. Разве не похож?

— Ой! — воскликнула юница и так посмотрела Дыболю в глаза, что внутри у него все оборвалось. Разволновавшись, Саша убрал документ, зачем–то кивнул на свой памятник и спросил:

— А что это вы так поздно? Ждете кого–нибудь?

— Не знаю, — со вздохом ответила девушка. — Вообще–то, мне пора домой. Хотите, я приглашу вас в гости?

— Хочу, — не веря своим ушам, сразу согласился Дыболь.

— Тогда побежали? — беря его за руку, радостно предложила она.

— Побежали.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

СТЫД

В мире не существует ничего такого, чего бы люди не стеснялись. Стыдятся абсолютно всего: профессии, внешности, одежды, социального положения, правды, родителей, добра, чувствительности, наклонностей, зарплаты, национальности, говорить, прошлого, настоящего и даже будущего. Глядя на все это, начинает казаться, что быть человеком и вообще — жить позорно. Но одновременно с этим люди совершенно ничего не стыдятся. Они не считают чем–то зазорным воровство, жестокость, чванливость, глупость, жадность, продажность и ещё много–много вещей, с которыми часто, но без всякого удовольствия сталкиваешься в жизни. Создается впечатление, что человечество потеряло всякий стыд. У каждого на этот счет имеется своя точка зрения, но у Саши её пока не было. Правда, это не мешало ему испытывать чувство неловкости.

Проснулся Дыболь от яркого полуденного солнца и перекрестного шепота. Открыв глаза, он увидел забытое на время сна семейство. Все трое смотрели на гостя и ласково улыбались. Вспомнив подробности своего ночного появления в этом доме, Саша покраснел и, едва разжав челюсти, невнятно поздоровался.

Дневной свет удивительным образом изменил ангельскую внешность новой знакомой — Луизы. Дыболь увидел, что она не так уж и красива, болезненно худа и даже отдаленно не напоминает его Розочку. Правда, сейчас это совершенно не волновало Сашу. После вчерашнего, внутри у него все горело, страшно хотелось пить и куда–то двигаться.

— Вот, я все почистила, можете одеваться, — произнесла Луиза и повесила одежду Дыболя на спинку стула.

— А потом завтракать, вернее, даже обедать, — пропела мама и тут же исчезла в соседней комнате.

— Кое–что найдется и для головы, — ободряюще кивнув, торжественно произнес папа и последовал за мамой.

— А я уже показала папе с мамой ваш памятник, — радостно сообщила Луиза. — Мы утром ходили смотреть. Они просто потрясены! Быстренько поднимайтесь и за стол. — Девушка кокетливо махнула рукой и вышла из комнаты.

Саша не был готов к подобному приему, хотя домашняя атмосфера ему не только понравилась, но и показалась удивительно знакомой. Похоже, именно так он представлял свое будущее семейное счастье. Правда, не с Луизой.

Как ни хорошо приняли Дыболя в этом доме, но после вчерашней ночи он решил бежать. Его память смогла воспроизвести лишь жалкие обрывки застольного разговора, который в основном вертелся вокруг проклятого бронзового памятника. То, что Дыболь сумел вспомнить, было настолько ужасно и неправдоподобно, что Саша, стиснув зубы, застонал словно от сильной боли. Так врать ему ещё никогда не приходилось.

Превозмогая тошноту и головную кононаду, Дыболь быстро натянул на себя одежду и на цыпочках покинул гостеприимную квартиру.

СКАНДАЛ

Поплутав немного по городу, Саша с трудом купил бутылку местного фирменного пива Овокачо и наконец добрался до дома профессора. Он поднялся по скрипучим ступенькам и постучал в дверь. Открыли ему не сразу, но когда это произошло, он пожалел, что вернулся слишком рано.

— Что такое?! — пронзительным голосом воскликнул профессор. — Почему вы пьяный?! Разве я говорил, что вы можете шляться по ночам черти где, а потом заявляться ко мне в пьяном виде?

Отступив на шаг назад и опустив голову, Дыболь застегнул пиджак и пробубнил:

— Я не пьяный.

— Не пьяный, да? Не пьяный, да?! — закричал профессор, наступая на Сашу. — Да вы посмотрите на свою рожу! Это же не рожа, это свиное рыло. Вот что, молодой человек, убирайтесь–ка отсюда вон! Протрезвитесь, а потом приходите. И если я ещё раз увижу вас пьяным, пеняйте на себя! Вам ясно? закашлявшись, хозяин дома вернулся в квартиру и с силой захлопнул за собой дверь.

Оставшись на площадке, Дыболь хотел было пнуть дверь ногой и проорать какое–нибудь оскорбление, но вовремя передумал и медленно спустился на улицу. В таком плачевном состоянии он не в силах был даже негодовать. Саша лишь понял, что больше никогда не вернется к профессору и сразу ощутил затылком ледяное дыхание одиночества, какое посещает человека на чужбине в минуты душевной слабости. Чужой город начинал давить на Дыболя со всех сторон теми нелепыми сюрпризами, которые он уже получил. О предстоящих же ему страшно было подумать.

В метре от Саши на булыжную мостовую упал молоток. Вздрогнув, Дыболь удивленно посмотрел наверх. Профессор стоял у окна, брезгливо наблюдал за ним и делал вид, что ничего не произошло.

— А если бы попал? — перейдя на «ты», угрожающе спросил Саша. Он мысленно уже распрощался с хозяином дома, терять ему было нечего, а значит ни о какой вежливости не могло быть и речи.

— Не «попал», а «попали», — крикнул профессор, высунувшись из окна и затем, более миролюбиво добавил: — Ладно, поднимите молоток и приходите. Я разрядился. Но если такое ещё хоть повторится, будьте спокойны, обязательно попаду.

Чего–чего, а такой развязки Дыболь не ожидал. Впервые в жизни он оказался