Пленница - Мия Фальк

Феликс зачитывает мой приговор.

— Один из наших… посетителей был к своей женщине слишком снисходителен. Позволял ей вольности, слишком много подарков, досуга.

Я слышу смешки.

— Вот к чему это приводит. Сегодня она собиралась сбежать с охранником.

Я закусываю губу. Изнутри поднимается злоба.

Почему он не может прямо сказать: он против тех отношений, где мужчина уважает свою партнершу? Ах да, это место специально создано для насильников и гадов. Здесь все не так как у людей. А я просто жертва.

— Женщина должна знать свое место, — как будто в подтверждение моим мыслям говорит Феликс. — Эта заслужила наказание. После ее ждет аукцион. Ее сможет по сниженной цене приобрести кто-нибудь из вас и научить потом хорошим манерам.

Мою шею что-то больно жалит и тело выгибается дугой до того как я успеваю подумать о своей незавидной участи.

Потом я обмякаю. Ломит все кости. На губах проступает солоноватый привкус.

Слышу в воздухе треск и на мгновение понимаю, что это шокер. Электрический ток. Потом следует новый разряд.

С моих губ срывается стон.

— Проси пощады! — требует Феликс.

Но я молчу. Я твердо решила, что чем доставаться очередному насильнику, я лучше умру.

Я так не произношу ни слова, когда у меня уже мутится сознание и подгибаются колени.

— Ты же так ее убьешь! — это слова Виктора — последнее, что я различаю.

Мне приятна его забота, хоть он и проявил ее в последний момент. Все это время до получается он просто смотрел?

Не знаю, какие санкции ждут тех, кого выставили из клуба. Мне хотелось бы думать, что серьезные и воспринимать Виктора разумным и осторожным человеком, чем просто хладнокровным.

Я падаю на пол. Меня куда-то волокут.

Последнее, о чем я успеваю подумать: «Как хорошо, что сейчас не будет аукциона». Я в слишком печальном состоянии.

Лязгает замок, и я погружаюсь в забытье.

Передо мной проплывают картинки из памяти. Вспоминаю счастливые моменты из детства: руки отца, улыбку матери, смех сестры и подружек.

Меня как будто качает на волнах странная дрема.

Ничего этого уже не будет. Все кончено для меня.

Не знаю, сколько я лежу так. Руки, спина — все успевает затечь.

Наконец мне на лицо падает полоска света.

В моей камере темно как в подвале. Здесь нет ничего кроме железного ведра и худого покрывала на полу. Наверное, это и есть то самое место о котором рассказывали другие девушки. Феликс иногда запирает здесь особенно непослушных.

Да. Так и есть.

Передо мной вырастает хозяин клуба.

— Анжелика, — говорит он, опускаясь на колени и приподнимая мою голову рукояткой плети.

Понятия не имею, почему он все время ходит с этим атрибутом, чертов садист.

— Я дал тебе второй шанс только потому, что ты уже принесла очень хорошую сумму клубу. Ты ведь не хочешь умирать?

— Виктор… — хрипло вырывается у меня.

Феликс хмурится.

— Он тебе не подходит и для него ты мертва, — после этого хозяин клуба встает. — Я даю тебе время подумать. Неделю. Новый аукцион или…

Феликс оглядывается.

— Ты сдохнешь здесь без еды и воды. В одиночестве, Анжелика. Пока не попросишь меня о прощении, тебя не будут ни кормить, ни поить и не дадут одежды.

С этим он выходит.

Я остаюсь в тишине и темноте.

Главное решение для себя я уже приняла.

Я не знаю, сколько времени я провожу взаперти. Наконец муки голода и жажды становятся нестерпимыми, но я держусь. Я ни за что не достанусь снова этим зверям.

Феликс обманул меня в первый раз. Сказал, что это на год. Что я потом выйду, но теперь я знаю правду.

Кто-то время от времени подходит к двери и открывает глазок — наверное проверяет, жива ли я еще. Господи, как им самим-то не дурно?

Я просто лежу и дожидаюсь пока жажда сделает свое дело. Я слышала, что человек может протянуть без воды три дня.

Наконец дверь распахивается.

Неужели Феликса настолько интересуют деньги, что он решил утащить меня на аукцион, не доломав? Хотя так он точно меня доломает.

Я отползаю к стене, готовая из последних сил драться.

Но тут чувствую как ткань укрывает мои плечи. Кто-то садится рядом и притягивает меня к себе. Я слышу знакомый запах.

Виктор? Я брежу?

— Бэмби?

Я боюсь моргать.

Он трясет меня за плечи.

— Ты живая?

В первый миг я хочу дать ему пощечину за то, что смотрел на то, как они надо мной измывались, но потом соображаю: Виктор пришел за мной сюда. Чего же это ему стоило?

— Бэмби… — он прислоняет горлышко бутылки к моим губам, и я не могу сопротивляться инстинкту самосохранения.

Я жадно пью.

Он чуть отстраняет бутылку.

— Не все сразу.

Я почти задыхаюсь от проглоченного. Утираю губы. Он снова подносит мне бутыль.

— Думал не успею, — в его глазах страх, в голосе — тревога. — Как хорошо, что ты дождалась, Бэмби.

Я замечаю, что бутылка почти опустела.

— Так лучше?

Я действительно чувствую себя немного более живой.

Но вот что дальше? Зачем он пришел?

Виктор смотрит мне в глаза.

— Бэмби, я тебя забираю, — вот и ответ на мой вопрос. — Сможешь идти?

Я не знаю, что ждет меня с этим человеком, ведь он член клуба. А сюда не принимают нормальных. Но, кажется мое желание исполнено. Я смогу выйти на свободу.

Поэтому я готова идти.

Виктор подставляет мне руку, когда я пробую приподняться, потом тянет вверх и прислоняет к его плечу плечо.

Помогает мне просунуть ноги в мешковатые штанины робы уборщика, застегивает одежду на моей груди. Потому что мои пальцы не слушаются.

Потом он дает мне обувь. Это два теплых сапога. Я наступаю внутрь. Виктор прячет мои волосы в ворот.

Я понимаю почему. Женщин в клубе нет на должностях обслуживающего персонала. Еще одна предосторожность.

Виктор смотрит мне в глаза, как будто оценивая, в себе ли я.

— Как твое настоящее имя?

— Лика, — я не решаюсь назвать ему полное, потому что не доверяю до конца.

— Лик, я тебя им не отдам.

Мы выходим из дверей моей камеры. И тут мне наконец становится страшно.