Повилика - Катерина Крутова

кулаке. Нервы взвывают, порез кровоточит, и внутренняя пустота заполняется внешним раздражением. Не отдавая себе отчета в действии, Лика подносит руку к недопитому стакану Влада- алая кровь капает в прозрачную воду. Когда жидкость в стакане становится розовой — выпивает содержимое залпом, а после задумчиво смотрит на все еще кровоточащую ладонь.

— Надо прижечь, — говорит вслух самой себе и опускает руку на раскаленный песок жаровни. Ожог вздувается на тонкой коже.

— Будет шрам, — констатирует Лика и включает холодную проточную воду. Первый шрам за тридцать восемь лет — начало ее новой и, вероятно, весьма короткой жизни.

Снаружи слышится звук заведенного двигателя и шуршание шин отъезжающего автомобиля.

— Прощайте, мой господин, — шепчут губы, а в темно-синих глазах цвета зимней ночи гаснет одна звезда.

*

Ветви цеплялись за изодранный подол, кряжистые вековые корни усложняли бег. Родной знакомый лес в темноте стал враждебным, пугающим, чужим. Она не чувствовала ног, ломилась в самую чащу, надеясь спрятаться в сердце дебрей. Ветви до крови царапали лицо и руки, ссадины жгло и мучительно кололо в боку, но, спотыкаясь и падая, она вновь поднималась, чтобы бежать вперед.

Увести прочь или скрыться от страшной памяти? Тело отца, оглушенного ударом дубины, осело на каменные плиты двора. Усмехаясь, черноволосый великан занес копье.

— Нет! — крикнула она хриплым, чужим от ужаса голосом. — Ты пришел за мной!

Она чувствовала бурлящее, бесконтрольное желание, одолевающее врага. Его жажда была по ней. Яростная тяга влекла одержимого к ее телу и требовала близости.

Злые глаза, напоенные азартом схватки, оставили неподвижную жертву и устремились к девушке. Но Повилика ловко проскользнула в узкую калитку и припустила по склону.

— Взять ее! — громом прозвучало над руинами замка, и собачья свора устремилась по следу. Но алаунты не представляли проблемы — не зря Карел понимал и любил собак больше людей. Его дочь с кровью отца впитала знание, а мать-природа подсказала магию трав. На опушке леса, девушка на мгновенье присела, запустила ладони в покрытую вечерней росой поросль и разноцветные глаза вспыхнули в сумерках. Дикая лаванда и серебристая полынь, душистый табак и колкая крапива потянулись из земли, отвечая на призыв Повилики. Ковром за ее спиной разрастались ароматные травы, а жалящие стебли стремились в звездное небо, закрывая обзор. Заскулил вожак, достигнув преграды, но девушка уже не слышала, углубляясь в чащу.

То, что спасло от собак не сдержало людей. Высокие сапоги нещадно ломали и топтали молодые стебли. Опушка сочилась зеленым соком и дурманила ароматами, но верные соратники и преданные слуги барона Замена со знанием дела загоняли добычу. Девушка касалась стволов и деревья нехотя выгибали корни, затрудняя преследователям путь. Задевала лианы плюща, и они удлинялись, затягивая пространство между деревьями, заставляя искать обход. Но воинов было много, а силы Повилики истончались. Да и не привыкла юная девушка так часто прибегать к своему дару. Обычное дело — сохранить урожай или вырастить в сентябре базилик, и совсем иное потерянной, испуганной, изможденной уходить от погони. И вот уже вместо преграды корявого корня земля вздымалась слабым бугорком, а стебли лишь трепетали сочувствием, но не могли защитить. Юная травница, дар Мокошь-матери, рожденная созидать и радовать, едва держалась на ногах.

Погоня настигала. Повилика спиной чувствовала разгоряченное охотой дыхание преследователей. Лошадям в чащобу дороги не было, но их всадники — молодые сильные закаленные битвами воины — не знали усталости. Ее окружали, обкладывали со всех сторон. Липкий страх забирался под кожу, приказывал остановиться, затаиться и переждать, и измученная девушка готова была внять его голосу, как внезапно сильное тяжелое тело сбило с ног, подмяло под себя и тяжелое зловонное дыханье обожгло шею:

— Попалась, паскуда! Нравятся догонялки? Посмотрим, на твою резвость под моими парнями! Думаешь, можешь просто так жить на моей земле? Сперва я заберу свое по праву господина, а после…

Повилика дернулась, со всей силы лягнула напавшего, но мужчина увернулся, вжимая плотнее в пожухлые травы и опавшие листья.

— Пришло время платить дань. Был бы твой отец посговорчивее, лежала бы сейчас на мягкой перине, а не в грязи, как нищая оборванка. Еще никто не уходил от Ярека Чернозубого по своей воле и не отдав одолженное сполна. А ты, беглянка, задолжала не только мне.

Девушка взвыла, напрягаясь, стремясь уползти. Но тут же подавилась криком и почти потеряла возможность дышать — тяжелая ладонь легла на затылок, придавливая голову к земле.

— Тихо ты! Знаю я как на вас, деревенских потаскушек, мой кожаный меч действует — после и убегать на захочешь, — с жуткой улыбкой мужчина запустил руку в кожаной перчатке между ног девушке и задрал юбку. Пленница забилась, вскинулась, пытаясь дотянуться до насильника, призвала на помощь остатки первородной силы, но вырваться не смогла. Опытный воин с легкостью удерживал ее на земле, быстро пресекая все попытки сопротивления. Разорвались, уступая натиску, льняные панталоны, раздвинулись под напором крепких бедер всадника израненные девичьи ноги, резкой болью пронзило пах. Смрадное, тяжелое дыханье обдало щеку.

— Хороша, — пыхтел барон, грубо вбиваясь в нежное тело. Навалился всей тушей, продолжая вдавливать в землю.

Задыхаясь, Повилика вцепилась зубами в выступающий корень, прокусила, ощутив во рту горечь затихающих на зиму соков, стиснула в горсти умирающие травы поздней осени и, истекая слезами и кровью, исступлённо взмолилась: «Раз не могу победить, так дай мне волю сломить дух, пробить броню, как слабый побег, что вгрызается в скалы и рушит камни. Позволь подчинить, пережить и пронзить сердце, что сгнило в груди! А коль не достойна я больше щедрости матери — разреши забрать силу, что терзает меня и на благо направить».

Без ответа осталась молитва юной девушки. Даря спасительное небытие, сознание покинуло измученную оболочку. Содрогнувшись всем телом, замер барон, получив желанное. А затем, не в силах противиться порыву, прижал к себе обмякшую безжизненную добычу.

— Моя, — рявкнул подоспевшим товарищам и поднял Повилику на руки. Спутанные волосы цвета жухлой листвы повисли, касаясь земли, и примятые травы расправились им навстречу. Но десятки подкованных сапог втоптали в грязь нежные ростки.

Господин вернулся в замок с трофеем. Бережно нес он миниатюрную девушку. Избитое, истерзанное тело ее покрывали окровавленные лохмотья. Тонкие руки безвольно свисали, а в длинных волосах запутались ветки и опавшие листья. Слуги засуетились, стремясь угодить владельцу земель от бездонного Эха до каменного моря.

— Относите в мои покои, вымойте и приоденьте. Зовите «госпожой». Да откройте пару бочонков вина — милостивый Господь послал мне не только хорошую добычу, но и красавицу жену, — и Ярек широко улыбнулся, обнажая гнилые черные зубы.

*

Повилика