Чувства из прошлого - Лилия Дворянская

уйти, так как видела, как он страдает и переживает. Сама она страдала не долго. Только развод с ним отдалило ее от Оленькиной семьи, потому что их компания распалась. Женя продолжал общаться с Ваней, Оля с Гелей, но все вместе встречаться они уже не могли.

Иван ушел благородно. Оставил ей их совместную квартиру и переехал к новой возлюбленной. Он всегда был порядочным человеком, как бы парадоксально это не звучало. И вот теперь, когда она вновь встретила Диму, Гелю внезапно посетила странная мысль, что вдруг то, что Иван исчез из ее жизни – тоже было его правильным решением.

«Тетя Геля…» – донесся до нее голос Мити, – «Ты сходишь завтра со мной в родительскую квартиру? Я не смогу один… после всего этого…»

«Да, конечно, схожу», – задумчиво отозвалась она, – «Наверно стоит Диму тоже позвать».

-16-

Конечно, Дима не смог отказать Геле. Ему и самому хотелось еще раз побывать в доме, с которым были связаны радостные моменты. Хотя сейчас повод был совсем не радостным.

Спустя много лет Дима вновь очутился в доме Оленьки и совсем его не узнал его. Он стоял в прихожей и, вертя головой в разные стороны, с любопытством осматривался.

«Здесь все сильно изменилось», – произнес он, – «Я запомнил эту квартиру совсем другой».

«Да, Оля с Женей сделали ремонт и перепланировку. Теперь здесь все по-иному», – увидев его замешательство, сообщила Геля.

«Проходи в гостиную», – предложила она и первая пошла вглубь квартиры.

Дима и Митя проследовали за ней. Под ногами хрустели осколки стекла и фарфора, вокруг валялись обрывки бумаг, разбросанные книги и вещи.

Геля щелкнула выключателем и в комнате под потолком загорелась люстра.

«Какой же беспорядок, что же здесь искали?!» – охнула она.

«Так, давайте за дело», – распорядилась Ангелина, – «Митя, начни с кабинета папы, посмотри, что могло пропасть ценного?»

Митя неподвижно стоял и, не отрывая расширенных от ужаса глаз, смотрел на большое бурое пятно на диване. Геля, перехватив его взгляд, взяла лежащий на кресле плед и набросила на диван, скрыв им следы недавней трагедии.

Затем развернула Митю и со словами «иди» легонько подтолкнула в сторону кабинета.

«Дим», – с небольшим надрывом в голосе спросила она Павлова, оставшись с ним в гостиной вдвоем, – «Вот за что? За что их могли убить? Деньги? В доме их не было! Драгоценности? Все на месте! Неужели из-за этих двух картин?! Так они же не представляют никакой художественной ценности!»

Дмитрий облокотился на черное фортепиано на гнутых ножках, скрестил на груди руки, посмотрел на противоположную стену, где зияли пустотой тяжелые резные рамы и спросил: «Что это были за картины? Я не помню».

Геля перевела взгляд на место, с сожалением посмотрела на место, где ранее были картины и пояснила: «Та, что больше, называлась «девушка в вечернем наряде». Это мы ее так называли. На ней была изображена некая молодая женщина, сидевшая в кресле с резной спинкой и резными подлокотниками. Женщина была одета в длинное черное атласное платье, украшенное белоснежным кружевом и несколькими нитками жемчуга, на голове у нее была маленькая шляпка с крупными перьями. На картине была дата не то 1916, не то 1918 год, точно не скажу. Начало 20 века».

«Вторая картина. Та, рама, что меньше размером», – указала Геля рукой, – «На ней был изображен пухлый розовощекий ребенок. Малыш на картине, одетый в длинную зеленоватую воздушную рубашку, сидел на сером коврике и играл с белым лохматым щенком. Вот на ней точно знаю была сзади надпись: «Ирма, 1931». Обе картины были подписаны латиницей «Koch».

Она подошла к стене и показала надпись на куске холста, бывшем некогда пейзажем с дорогой и полем, а сейчас рваной тряпкой свисающим с рамы: «Вот как здесь! На остальных».

«Откуда ты знаешь, что они не представляют ценности?» – решил уточнить Дмитрий.

«В конце девяностых годов, во время очередного экономического кризиса, дядя Юра, Олин папа, решил сдать эти две картины в антикварный салон, в надежде получить за них приличную сумму», – объяснила Ангелина, – «но там сказали, что картины рисовал какой-то неизвестный художник, что они недостаточно старинные и предложили такие смешные деньги, что их решили не продавать. Сколько себя помню они всегда здесь висели. Жаль, что остальные картины испортили, мне они нравились, очень милые пейзажи».

Геля вздохнула и продолжила: «Хоть дедушка и был известный хирург, они с бабушкой жили скромно. Все, что есть в доме, представляет скорее семейную ценность, чем материальную. Дедушка не любил роскошь, единственной его страстью были книги. Как ты знаешь, здесь внушительная библиотека. Оленька ее сохранила».

«Бабушка рассказывала, что эти картины», – обвела она рукой стены гостиной, – достались им вместе с квартирой. А те, что в кабинете – подарены благодарными пациентами».

«Кто является владельцем квартиры?» – осторожно спросил Дима.

Геля усмехнулась и съязвила: «Ты подозреваешь в убийстве кого-то из нас? Выбор у тебя небольшой. Из нас – только я и Митя».

«Геля, не ерничай», – оборвал ее Дима, – «я должен это знать».

«Ну, хорошо», – согласилась она, – «По бабушкиному завещанию квартира доставалась ее дочерям: моей маме и Олиной маме – тете Вере. Но тетя Вера погибла вместе с бабушкой, и ее доля разделилась между Олей и Таней. То есть получается, что половина квартиры принадлежит моей маме, четверть Тане. А Олина доля, в том же размере должна перейти Мите. Я полагаю так… Но не знаю, что будет с квартирой дальше. Не уверена, что кто-то захочет здесь жить после того, что случилось».

Их разговор прервал появившийся в гостиной Митя:

«Я все посмотрел в папином кабинете», – сообщил он, – сейф не вскрыт, все ценности и документы на месте».

«Вот только не могу найти мамин телефон. Пробовал позвонить, он отключен», – Митя повертел головой, оглядывая гостиную.

Затем он сходил на кухню, заглянул в ванную комнату.

«Странно», – произнес юноша, вернувшись, – «Его нигде нет. Ладно, позже еще поищу».

«Бред какой-то», – думал Дима, потирая пальцами лоб, – «Убиты два человека… Ради чего? Ради пары картин неизвестного художника? Убиты немецким оружием времен войны. И зацепиться не за что».

Из раздумий его вывел звонок в дверь. Митя пошел открывать.

«Ой, а я иду из булочной, смотрю, у вас свет горит. Решила, дай зайду, проверю, все ли в порядке», – донесся из коридора чуть дребезжащий старческий голос.

«Спасибо за беспокойство, Ираида Максимовна. Мы здесь проверяем, что у нас украли», – ответил на это Митя.

В гостиной появилась благообразная пожилая дама с седыми кудряшками и в бордовом шерстяном платье, украшенное камеей, заколотой под воротником.

Оглядев