Повести Сандры Ливайн и другие рассказы - Александр Кабаков

Да, так вот: эта пара однажды, пару лет назад, допустим, вдруг собралась и уехала отдыхать, представляете себе? На какой-то остров, я уже сейчас не помню, главное, что туда не надо брать визы, просто сел и полетел, как, допустим, раньше в Симферополь или Пярну. Откуда я знаю, что они полетели на остров, а не, допустим, продали наконец квартиру и уехали сначала в Марьино, а потом в бомжи? Можно, я не буду говорить? Вы должны меня понять: если я этих знал как облупленных, так я и других знал… Народ делится, особенно когда выпьет. Один видел, как к этому приборостроителю какой-то мужчина подходил, взяли они по бутылке «Балтики седьмой» и сидели долго за ларьками. А мужчина прилично одетый, как нормальный бандит – в кожаном пиджаке черном и черных брюках, ботинки остроносые, в общем, все мы представляем себе авторитетных бизнесменов. Сидели они, разговаривали, и из их разговора получалось, что бизнесмен этого лыжника-стрелка еще по спорту знал и теперь ему по спорту предлагает работу типа съездить на остров отдохнуть. И библиотекарша подошла, как ларек сдала по смене, и они вместе уехали в машине того бизнесмена, «Мерседес»-джип, ящик черный…

Откуда я знаю, что было дальше? А откуда я знаю, что вы умрете и я тоже не буду жить больше, чем мне положено? Потому что все умрут, а другие родятся, и так же будут жить, как мы с вами живем. Поэтому я и знаю, что происходит дальше, после того, как к бывшему биатлонисту, дошедшему до края, и его подруге, как теперь говорят, гражданской жене, байдарочнице и скалолазке, начинающей утро с пива, подходит в наше время богатый бандит и увозит их на своем «Гелендевагене». И больше их никто никогда не видит ни возле метро, ни во дворе нашей пятиэтажки, а квартиру их продает ДЕЗ…

Отвлекусь на минуту: насчет гражданской жены. Вот уже все говорят «гражданский брак», а при этом имеют в виду, что люди не ходили в загс. А того не понимают, что гражданский брак как раз и записывается именно в загсе, и организация эта так и называется – отдел записи актов гражданского состояния. Кроме же гражданского брака есть исключительно церковный, перед которым причаститься надо, и стоять под венцом, и взять после мокрую от волнения и потому будто чужую ладошку невесты, и… Короче, называется – «таинство», понятно? А те, кто ни в храм, ни в загс не ходил, те просто, безо всяких иносказаний, живут в развратном прелюбодеянии и беззаконии. В общем, ладно… А то еще говорят некоторые, заодно уж вспомнил: «съемная квартира». Ну, что же за дураки такие, господи прости! Съемный протез зубной бывает, крышка у гроба обычного бывает съемная, а у модного, в каких теперь богатых хоронят, откидная… Квартира же бывает либо своя, чего я всем желаю, либо наемная, наемная, понимаете?! Блин… Чехова почитайте или еще кого-нибудь, кто до отмены грамоты жил…

Короче – про то, что происходит дальше, у меня уже нет сил рассказывать, лучше сами посмотрите это кино.

Остров, желто-зеленый, вполз под крыло, вытеснив сине-зеленую воду, и, покачнувшись, встал в окошке боком.

В гостиничном номере работал кондиционер, который пришлось сразу выключить, потому что она покрылась мурашками, а он немедленно начал чихать. Они открыли балконную дверь, от бассейна доносился галдеж немецких и датских детей, в соседнем номере по-арабски говорил телевизор, а они не вылезали из простыней, сдвинутые кровати разъезжались, подушки валились на пол, и пот капал с его лица на ее лицо. Из балконной двери дул сильный теплый ветер, и под этим ветром они бесчинствовали, как бывало в молодости и уже давно не бывало в Москве, в вечном похмелье и тоске.

В самолете она напилась в последний раз, в конце концов, ей было всего тридцать шесть лет, она была тренированной крепкой женщиной, и два дня морских купаний, свежего сока с утра, здоровой овощной еды вывели ее из постоянной московской невменяемости.

Не считая завтраков, обедов и ужинов, все остальное время этих двух дней они провели в постели.

Потом они начали действовать точно и безошибочно, как на соревнованиях, сверяясь с графиком задания и не отступая от него ни на минуту.

На третий день они подошли к указанному отелю, сели в кафе на перекрестке и выпили по два кофе, прежде чем дождались появления объекта. Объект, высокий и рыхлый мужчина в длинных пестрых шортах, длинной белой майке и шлепанцах на полных розовых ногах, сел в прокатный маленький японский джип и, привычно, по-московски, газуя, поехал на набережную – видимо, обедать.

Они вернулись в свою гостиницу, он вошел в Интернет, тихо радуясь возможностям выданного заказчиком ноутбука, и по адресу маленького турбюро прочитал про «небывалые пятидесятипроцентные скидки в течение ближайшей недели». Задание таким образом подтверждалось, выполнить его надо было в течение семи дней, потом объект мог покинуть остров.

На следующее утро они взяли в прокате большой английский вездеход армейского образца и подъехали к кафе на перекрестке. Объект опять сел в кургузый «Судзуки» и покатил в горы, взяв для компании свободную от работы украинскую официантку из ресторана своего отеля.

Они ехали следом, она была за рулем. На повороте их «Дефендер» прижал несчастную японскую машинку к обрыву, но объект чудом удержался – затормозил, проскреб носом по гравию, повис. Они промчались дальше, ушли высоко в горы, возвратились, сверяясь с картой, другой дорогой, и тут же отдали джип в прокатную контору, а «МастерКард» на неведомое имя, по которой брали машину, он изломал и сбросил под решетку уличного стока.

Вечером они ужинали в рыбном ресторане, устроенном на пришвартованной к набережной шхуне, потом вернулись в гостиницу, он открыл ноутбук. На выданный ему в Москве адрес русской почты пришло сообщение: “Vizovite gornichnuyu zavtra utrom” .

Утром он выглянул в коридор, увидел темноволосую полную красавицу с тележкой, нагруженной средствами для чистки ванн, рулонами туалетной бумаги, стопками чистых полотенец, поманил ее рукой, будто помогая въехать в гараж. Красавица вошла в номер, толкая перед собой тележку, наклонилась, с видимым усилием вытащила из-под полотенец большой прямоугольный пакет из желтой крафт-бумаги, положила его на ближнюю кровать и, взглянув на изжеванные простыни, усмехнулась: «Сразу наших видно».

В пакете была разобранная и аккуратно сложенная в мятую бумагу СВД – снайперская винтовка Драгунова – ствол, приклад, прицел, глушитель. Нельзя сказать, что он хорошо знал это оружие, но несколько раз стрелял когда-то, еще на сборах по своей военно-учетной специальности.

В очень дорогом спортивном магазине на набережной он купил длинную спортивную сумку и в номере долго укладывал в нее собранную винтовку. Бумаги и картонки, наполнявшие сумку для придания товарной формы, он оставил внутри, чтобы вид у нее был битком набитой.

Окно спальни объекта выходило во внутренний двор отеля, там, в небольшом саду из кривых узловатых деревьев и высоких листьев, растущих как бы прямо из асфальта, расставлены были столы, где днем сладко дымило барбекю и отдыхал народ.

Они прошли через холл. Они долго обсуждали между собой такой способ прохода незамеченными. Они были образованными и умными людьми и додумались сами до того, чему специалистов учат: ни на кого не смотреть, разговаривать между собой, то, что хочешь скрыть, нести на виду, и идти, не обращая внимания на направление – лучше ошибиться дверью и исправиться, чем долго искать ту, которая нужна.