Работа по контракту, или Найти истинную для Дракона - Мила Синичкина

– Так я блондинка, – произношу растерянно, хоть и не со мной разговаривают.

– Ты никто, милая, а я та самая, – она снова трясет своей гривой.

– Это правда, что она сказала? – пытливо смотрю на серебряного.

Он молчит несколько секунд. Несколько долгих секунд, во время которых внутри меня обрывается что–то новое и стремительно несется вниз на бешенной скорости в бездонную пропасть.

– И да, и нет, – наконец, отвечает он, – все гораздо сложнее, Жанин.

– Угу, – киваю, – понятно. Что ж, проблемы в личной жизни меня не пугают, если только проклятие не превратит в статую, как твою сестру. Тогда, конечно, будет проблемно. Но Слезу ты мне дашь, надеюсь, за честно выполненную работу и отвод удара от тебя с этой. Так что другие свои проблемы я решу, – снова киваю и со всей силы заставляю лицо застыть в маске невозмутимости, когда внутри меня все хочет выть и взывать к небесам об очередной несправедливости на моем пути.

– Ничего еще не закончилось, Жанин, – Адам берет меня за руку и нежно сжимает ее.

Все мое естество тут же успокаивается и словно мурчит из–за его действий. Сразу становится хорошо и спокойно на душе.

Трясу головой, нельзя поддаваться на дешевые фокусы.

– Это ты не мне говори, – выдергиваю руку. – У тебя есть «правильная» кандидатка. Остальных мне отправить по домам?

Приосаниваюсь, пытаясь изобразить из себя профессионального работника, а не молодую наивную размазню, которой, по сути, и являюсь в данный момент.

– Нет, – он качает головой и улыбается одними уголками рта, видя все мои старания насквозь, – не нужно. Я ведь сказал, ничего не закончилось. Жослин не знает всего, как и ее мать, – он переводит свой взгляд на пшеничную и зло ухмыляется. – Думаешь, я просто так столько времени провел в замке с сестрой–статуей? – девица напрягается. – Нет, дорогуша, совсем не просто так. Вы с матерью думали, что у меня закончилось терпение, я пришел в отчаяние и устроил–таки этот отбор, но причины у меня для него совершенно другие.

– К–какие же? – она заикается.

Да, взгляд серебряного – это нечто. Тут и верховная ведьма стушуется, я уверена. А уж богатенькая выскочка и подавно.

– Вот так взял и выложил тебе все, – Адам смеется, – разбежался. Единственное, что нужно тебе знать, есть несколько способов уйти от проклятия, ваш с матерью – не панацея ото всего.

– О, – лицо Жослин принимает кислое выражение, – но ты тут с этой, я и подумала.

– Я не собираюсь говорить, что я выбрал, ни тебе, ни ей, – я ежусь. Все же меня за пешку держат. – Девочки мной управлять не будут, – последней фразой ставит твердую точку в разговоре и выходит из кухни.

Смотрим вдвоем с девицей ему вслед. Я чувствую ее растерянность, а она наверняка ощущает мою. Удивительно, кое–что нас сблизило. Но ненадолго.

– Не думай, что заполучишь, Адама, – она первая нарушает тишину, бьет меня своими волосами в очередной раз перекидывая их и делает шаг к двери.

– Как ты уже достала ими, – произношу зло, обгоняя в два счета девицу, – посмотрим, какая ты будешь без них.

На пороге делаю пас рукой и поджигаю копну противной пшеничноволосой.

Глава 22

Иду к себе крайне задумчивая, мести от пшеничной не опасаюсь. Ведьминское чутье молчит, защищусь в случае чего, в академии и не с такими выскочками сталкивалась. Основной вопрос сейчас в другом – что за проклятие, и способы его разрешения.

Причем в одном из них присутствую я. Или даже в обоих. А, может, есть и третий путь избавления от проклятия, я не знаю. И какова у меня роль в том, что задумал серебряный?

Не будет ли слишком больно потом, ведь когда мы с ним взаимодействуем, мое чутье молчит. Не чувствует подставы, не кричит, что он опасен и обманывает на каждом шагу. Интуиции просто хорошо и спокойно, как и мне.

И это–то печальнее всего. Эх.

Если бы я могла хотя бы поговорить с кем–нибудь о сложившейся ситуации, или в книге найти нечто подобное и понять, что происходит вокруг. Но я словно слепой котенок, которого тычут носом по темным углам, не давая самому разобраться, куда ему идти, и где молоко, а где отрава.

Не замечаю, как ноги приводят меня к покоям сестры дракона. Замираю на миг в удивлении, что я тут делаю, а потом решаю, что это знак, и захожу внутрь. Здесь все ровно в том состоянии, каком и было. Чисто, аккуратно, тихо. И лишь одна фигура, все также застывшая у окна.

– На тебя снова налипла пыль, почему–то она тебя любит больше, чем остальные поверхности в комнате, – подхожу к девушке и начинаю ее методично очищать. – Хотя, наверное, в этом я виновата. Ведь я совершаю набеги на твой шкаф и прикроватный столик. Прости, я не знаю, не против ли ты. Возможно, твой брат ошибается, возможно, внутри ты нас ненавидишь, меня особенно, ведь я вторгаюсь в твое личное пространство и беру без спроса вещи. Разрешение Адама не в счет. Но иногда хочется и такой, как мне, почувствовать себя красивой, стать кем–то хотя бы отдаленно похожим на кого–то вроде тебя, – криво усмехаюсь. – Все, ты снова безупречна.

Поднимаю глаза на лицо девушки, и тут происходит нечто странное. Ее ресницы едва заметно трепещут.

– Ого, ты двигаешься, – восклицаю. – То есть, конечно, не ты, твои глаза пытаются прийти в движение, но все же. Наверное, я должна позвать Адама.

Делаю шаг в сторону двери, не сводя глаз с сестры дракона, и на этот раз мне чудится едва заметное движение головой, как если бы она хотела сказать «нет».

– Ты снова это сделала, или я схожу с ума? – возвращаюсь к статуе и бесцеремонно застываю у ее лица. – Потому что мне показалось, что ты против.

Попытка опустить ресницы. Как будто, как будто…

– Это значит «да»? Ресницы – согласие, голова – отрицание?

Движение глазами.

– Здорово, – произношу искренне. – Адам тоже с тобой так общается? А то он говорил лишь про ощущение общности между вами двумя.

Голова.

– Не общаетесь, или ты впервые так сделала, – медленно произношу.

На второе предположение приходит реакция.

– Слушай, это совсем неплохо, я считаю, значит, мы с твоим братом движемся в правильном направлении, значит, отбор не зря проходит, – произношу задумчиво. – Я буду искренне рада, когда ты снова сможешь двигаться. Никому бы не пожелала подобной участи, надо было дочке той ведьмы поджечь не только волосы, но и платье.