Красная страна - Джо Аберкромби

Насколько Лорсен мог судить, ни один из них не верил во что-либо, кроме собственной выгоды. Несмотря на покровительство Коски, стряпчий Темпл был в числе худших людей Роты – ленивый и себялюбивый, считающий жадность и подлость достоинствами, настолько скользкий тип, что мог бы работать смазкой для колес. Инквизитор содрогался, глядя на остальные лица, роящиеся вокруг укрепленного фургона Наставника Пайка – жалкие отбросы всех рас, всевозможные полукровки, покрытые шрамами, больные, грязные, глядящие исподлобья в ожидании грабежа и насилия.

Но и грязный инструмент может служить справедливой цели и с помощью их можно добиться достойного результата, не правда ли? Лорсен надеялся, что докажет – да, можно. Мятежник Контус скрывался где-то в пустошах, подготавливая тайком новый мятеж и новую резню. Он должен послужить уроком для остальных и чтобы на Лорсена снизошла слава поимщика главного бунтаря. Последний раз он взглянул сквозь очки на Сквордил, пока еще спокойный, и, сняв их, спустился по склону.

У подножья Темпл негромко беседовал с Коской. Умоляющие нотки в его голосе раздражали особенно сильно.

– Но, может быть, нам следует поговорить с жителями…

– Обязательно, – не стал спорить Коска. – Но после того как пополним припасы фуража.

– Вы имеете в виду, ограбим их.

– Ох, уж эти законники! – Генерал хлопнул Темпла по плечу. – Ну, все видят насквозь!

– Наверняка существует лучший способ…

– Я потратил всю жизнь, разыскивая хотя бы один из них, и этот путь привел меня сюда. Темпл, мы ведь подписали договор, и ты прекрасно понимаешь, что инквизитор Лорсен желает видеть, что мы выполняем свою часть сделки. Не так ли, инквизитор?

– Я даже настаиваю на этом, – проскрипел Лорсен, разглядывая Темпла в жгучем солнечном свете.

– Если ты хотел избежать кровопролития, – продолжал Коска, – нужно было поговорить заранее.

– Но я говорил… – моргнул стряпчий.

Старик вскинул расслабленные руки, указывая на наемников, которые вооружались, взбирались в седла, выпивали «на посошок»… В общем, каждый по-своему готовились к насилию.

– Не достаточно убедительно, очевидно. Сколько у нас людей, готовых идти в бой?

– Четыреста тридцать два, – немедленно ответил Балагур. Короткошеий сержант, на взгляд Лорсена, совмещал в себе две основные черты – безмолвную угрозу и страсть к точным числам. – Кроме шестидесяти четырех, которые не захотели принять участие в походе, было одиннадцать дезертиров с тех пор, как мы покинули Малков, и пятеро захворали.

– Что ж, определенная убыль неизбежна, – Коска пожал плечами. – Но чем меньше людей, тем больше славы достанется каждому. Верно, Суорбрек?

Писатель – смехотворная прихоть в этой компании – казался не слишком уверенным.

– Я… затрудняюсь…

– Славу посчитать трудно, – сказал Балагур.

– Как верно подмечено! – восхитился Коска. – Так же, как честь и достоинство, а также все прочие жизненно необходимые качества, которые трудно пощупать. Но чем меньше у нас людей, тем выше прибыль каждого оставшегося участника.

– А прибыль посчитать можно.

– А также почувствовать, взвесить и предъявить, – добавил капитан Брачио, неспешно потирая свое необъятное брюхо.

– Очень логичным доводом, продолжающим тему, – Коска подкрутил навощенные кончики усов, – будет замечание, что все самые высокие из существующих идеалов не стоят одного-единственного гроша.

– В таком мире я не смог бы жить, – Лорсен вздрогнул от сильнейшего омерзения.

– И все же вы в нем живете, – усмехнулся Старик. – Джубаир на исходной?

– Скоро будет, – проворчал Брачио. – Мы ждем сигнала от него.

Инквизитор выдохнул сквозь стиснутые зубы. Толпа безумцев ожидает знака от наиболее сумасшедшего из них.

– Еще не слишком поздно, – говорил Суфин тихо, чтобы остальные его не слышали. – Мы можем это остановить.

– А зачем это нам? – Джубаир обнажил меч.

Он видел страх в глазах Суфина, чувствовал жалость и презрение к нему. Страх рождается от ложной гордыни. От веры в то, что не все на свете происходит по воле Бога и человек способен что-то изменить. Но ничего изменить нельзя. Джубаир понял это много лет назад. С тех пор он не знал страха.

– Этого хочет Бог, – сказал он.

Большинство людей отказываются принимать правду. Вот и Суфин уставился на него, как на безумца.

– С чего бы это Богу хотелось покарать невиновных?

– Не тебе судить об их невиновности. И это при том, что человеку не дано постичь замысел Бога. Если он желает кого-то спасти, то должен отклонить мой меч.

– Если это – твой Бог, – Суфин медленно покачал головой, – я не хочу в него верить.

– Что бы это был за Бог, если бы твоя вера могла хоть в малой степени иметь для него значение? Или моя, или еще кого-то там… – Джубаир поднял меч, и солнечный свет скользнул вдоль стального клинка, подчеркнув многочисленные отметины и зарубки. – Можешь не верить в этот меч, но он поразит тебя. Он – Бог. И все мы служим ему по-разному.

Суфин снова покачал головой, как будто мог хоть сколько-то изменить ход событий.

– Какой священник научил тебя всему этому?

– Я нагляделся на этот мир и понял, чего он стоит на самом деле. – Джубаир оглянулся через плечо – его люди собрались на опушке, при оружии и в доспехах, и с нетерпением на лицах ждали начала атаки. – Мы готовы напасть?

– Я был там, – Суфин ткнул пальцем в сторону Сквордила. – И них три констебля, и двое из них – придурки, каких свет не видывал. Не думаю, что нужны такие сильные меры, как атака. Так ведь?

И правда, город был не слишком защищен. Забор из грубо обтесанных кольев когда-то окружал его, но теперь бревна где покосились, а где вообще повалились. Крыша деревянной сторожевой вышки покрылась мхом, и к одной из опор прибили умывальник. Духолюдов давно изгнали из здешних земель, и горожане, очевидно, решили, что бояться нечего. Скоро их ждет жестокое разочарование.

– Я устал с тобой спорить, – глаза Джубаира скользнули обратно к Суфину. – Подавай сигнал.

Несмотря на промелькнувший в глазах протест, разведчик подчинился. Вытащил зеркальце и поплелся на опушку, чтобы подать сигнал Коске и остальным. Ему повезло. Если бы Суфин не подчинился, Джубаир, скорее всего, зарубил бы его на месте и ни на миг не усомнился в собственной правоте.

Он слегка запрокинул голову и улыбнулся синему небу, видневшемуся сквозь черные ветви и листья. Он мог делать что угодно и будет всегда прав, поскольку сделал себя послушным орудием Господа, тем самым развязав себе руки. Он был достойнейшим в Ближней Стране. Достойнейшим в Земном Круге. И ничего не боялся – ведь Бог всегда с ним.

Бог всюду и всегда.