Немецкие субмарины под прицелом английских эсминцев. Воспоминания капитана Королевских военно-морских сил. 1941-1944 - Дональд Макинтайр

Но я отчетливо увидел в непосредственной близости от нас и «Вэнока» возмущенное водное пространство, которое, кажется, и не собиралось успокаиваться. Эхо, вернувшееся после сигнала гидролокатора, было не слишком отчетливое, и я поделился своими сомнениями с Джоном Лэнгтоном. Однако Бэкхауз не впал в уныние от этого факта и выглядел невозмутимым. «Мы определенно вышли на контакт с субмариной», – сообщил он, и затем я услышал отчетливое эхо. Не оставалось никаких сомнений в близости еще одной подлодки.

Предупредив людей на корме подготовиться к началу атаки теми бомбами, которые они успели поднять, мы вступили в сражение.

Этот бой был огромным испытанием для Джона Лэнгтона, человека предельно аккуратного, иногда раздражавшего других своей неизменной точностью. Но сейчас ему приходилось действовать самыми примитивными способами. По приказу открыть огонь было сброшено 6 глубинных бомб, то есть максимум того, что может быть выпущено одновременно. Как только они взорвались, «Уолкер» пошел на разворот для дальнейшего продолжения атаки. Но как только мы развернулись, с борта «Вэнока» поступил тревожный сигнал: «Подлодка всплыла на поверхность воды позади меня».

Свет прожектора «Вэнока» пронзил темноту ночи, освещая субмарину «U-99», чьи очертания были четко видны на фоне неба. Орудийные расчеты на обоих кораблях быстро открыли огонь. Слепящие вспышки из четырехдюймовых орудий и трассирующие снаряды из мелкокалиберного оружия выглядели довольно театральными. На самом деле их точность, прямо скажем, не была идеальной.

Особенное рвение в обращении с палубным вооружением проявляли наши гости с «Дж. Б. Уайта». Боеприпасы никто не экономил. Гильзы от снарядов летели на палубу в таких количествах, что она оказалась просто завалена ими. Но к счастью, очень скоро мы уже смогли прекратить стрельбу, поскольку с подлодки пришел сигнал, означающий, что она тонет. Таким образом, стало понятно, что операция завершена. Убедившись, что лодка больше не представляет для нас опасности, мы подготовили к спуску на воду шлюпку на тот случай, если будет возможность захватить ее. Но как раз в это время команда покинула корабль, и субмарина быстро погрузилась на дно.

Я выполнил маневр таким образом, чтобы обойти плывущих немцев. Дрейфуя к ним, мы подняли матросов на борт корабля. Некоторые из них были к тому моменту совершенно окоченевшими после пребывания в ледяных северных водах. Большинству из них наверняка никогда не удалось бы спастись, если бы не мы. Один из немцев уже не подавал признаков жизни, и было решено похоронить его в море, когда кто-то предложил попытаться поместить его в камбуз, где было тепло, – и благодаря этому тот скоро вернулся к жизни. Этот старшина, назвавшийся Касселем, впоследствии оказался неоценим как переводчик и посредник. Ему довелось испытать все приключения, выпадающие на долю военнопленного.

Последним, кого мы подняли на борт, был, очевидно, капитан, если судить по фуражке, плотно сидевшей на его голове и указывавшей на его принадлежность к высшему офицерскому составу. Скоро мы обнаружили, что захватили в плен действительно солидную фигуру. Этим капитаном оказался Отто Кретчмер, ведущий ас подводного флота, обладатель Рыцарского креста с дубовыми листьями и лидер по объему потопленного тоннажа.

Когда он поднялся на нашу палубу, произошел занятный случай. К своему удивлению, Кретчмер обнаружил, что цейссовский бинокль, сделанный по специальному заказу Дёница[4] в качестве презента немецким военным асам, все еще висит на его шее. Кретчмер всегда клялся, что ни один враг никогда не поднимется на борт его корабля и ни один враг никогда не завладеет этим биноклем. Это было главное, за что он поручился, и сейчас пытался выкинуть бинокль за борт. Но было уже слишком поздно. Питер Старди быстро выхватил бинокль из рук Кретчмера, и он очень скоро оказался на капитанском мостике, где я заявил свои права на него как на военный трофей. Вплоть до конца войны этот бинокль был моим неоценимым помощником и сыграл свою роль в уничтожении некоторых преемников Кретчмера.

Тем временем конвой, наконец-то свободный от преследователей, гордо двигался вперед, и настало время разделиться. В тот момент, когда мы ложились на курс и гадали, будет ли противник атаковать еще, наблюдатель внезапно крикнул: «Вспышки, азимут Грин 10». Однако даже беглый взгляд показал, что это луна на ущербе поднимается над поверхностью моря восточнее нас, и напряжение, овладевшее каждым из нас, сменилось взрывами хохота. День святого Патрика, который начался так жестко для нас, в конце концов принес нам победу, подсластившую то чувство горечи, которое мы испытывали в начале дня.

Ко мне на капитанский мостик время от времени поступали новости, как ведут себя наши пленные, оправились ли они от шока и чувства опасности. Сам Кретчмер был помещен ко мне в каюту, находившуюся в кормовой части судна. Там он очень скоро погрузился в глубокий сон истощенного человека. Из остальных только помощник командира, фон Кнебель-Добериц, вел себя весьма высокомерно. Мы знали, что можно ожидать от отъявленного наци, и вынуждены были бдительно охранять его.

Бумаги, обнаруженные при некоторых пленниках, были вырезками из немецких журналов, они расхваливали подвиги экипажей подлодок, называя их всех «морскими волками». Другим документом, представляющим большой интерес, был рисунок, показывающий двигающийся конвой и в середине подлодку, торпедирующую суда прямой наводкой. Это говорило о том, что тактические действия Кретчмера представляли собой нечто в этом роде. Подтверждение тому пришло вскоре от капитана «Дж. Б. Уайта», который отчетливо видел «U-99» между колоннами конвоя, и в тот момент, когда он разворачивал свое судно, чтобы попытаться ее протаранить, ему был нанесен удар двумя торпедами, после чего он полностью остановился.

Тогда мы поняли, почему вся наша бдительность после начала атаки оказалась бесполезной.

Все повреждения были нанесены только одной подлодкой – «U-99», которая находилась примерно посередине нашего конвоя. Другая подлодка, очевидно, затонула предыдущим вечером. Она ускользнула от наших поисковых устройств, на высокой скорости поднялась на поверхность воды, чтобы догнать конвой, и тем самым обманула сама себя, став заметной на окружающем фоне. Что случилось с тремя другими подлодками, которые, как было установлено, взаимодействовали между собой, мы никогда не узнаем, но, разумеется, им не удалось успешно завершить нападение. Вероятно, резкое изменение нашего курса после наступления темноты позволило нам от них избавиться, что также случалось и при других столкновениях.

При дневном свете было возможно свободно обмениваться сообщениями с Джоном Денизом, членом команды «Вэнока». Мы испытали чувство глубокого удовлетворения, когда услышали, что другой нашей жертвой стала подлодка «U-100» под командованием Иоахима Шепке, второго по счету после Отто Кретчмера по количеству потопленного тоннажа. Уничтожение двух асов за одну ночь – это существенный улов. Атаками «Уолкера» и «Вэнока» «U-100» был навязан бой на поверхности воды; при этом подлодка надеялась исчезнуть с поверхности воды, думая, что мы ей предоставим такую возможность.