Королевская кобра - Комбат Найтов

– Ну что, Василий Иванович, – спросил Волкова Баранов, – где обещанные мне КВ-3? Сегодня уже двадцатое! По планам дивизия должна полностью перейти на них. Показать бумагу?

– Можете не показывать, товарищ Баранов. Я эту бумагу знаю, но об этих танках заговорили только после боя на реке Великой. До этого вышло постановление подготовку к производству танков КВ-3 на Ленинградском Кировском заводе прекратить.

– Как прекратить? – не выдержал Василий. – У них одних заготовок для корпусов было 340 штук?

– А ты откуда знаешь?

– Он про этот танк все знает! – горделиво сказал Баранов. – Он – испытатель этого танка. Василий Иванович, покажите тезке свою бумагу.

– Вот что, товарищи! – резюмировал он после предъявления документа. – Собирайтесь-ка вы в Питер, да побыстрее. Панкратыч, тебе ехать с ними. Делай что хочешь, но сегодня, максимум завтра, в «Правде» и в «Красной Звезде» должна быть фотография нашего «01-го». И рядом с ней должен стоять Жданов. Без этих танков нам противника такими силами не остановить. Всё поняли?

У меня промелькнула мысль, что комдив хорошо разбирается в рекламе.

Ленинград, народная демократия в действии,

20–22 июля 1941 года

Быстро оформили бумаги, Волков и Кулик уселись на место командира и стрелка-радиста, и траки зашлепали по грунтовке, ведущей к Красному Селу и к Кировскому заводу. Через два часа остановились прямо перед проходной на завод. Волков и Кулик вошли на территорию, а экипаж вылез на броню. К восьми утра вокруг них образовался «несанкционированный митинг». На заводе пересменка, и две смены собрались возле танка. Начальство рвало и метало, не помогли даже вызванные комендантские патрули и включенные сирены воздушной тревоги. В итоге приказали открыть ворота, и митинг перешел на территорию предприятия, чтобы не привлекать посторонних. На броню забирались рабочие и громко требовали перехода на продукцию, проявившую себя в боях и которую требует фронт. К девяти тридцати подъехал Жданов, так как рабочие практически забастовали. Обычно он начинал свой рабочий день в 13.00, на час раньше Сталина. Перед этим с танка говорила кладовщица 18-го склада, на котором лежали неотправленные раскроенные, и даже сваренные, корпуса и башни этих танков. Заготовлено было 412 штук, правда, двигателей было всего 158, на остальных отсутствовали турбонагнетатели. Работяги тут же подсчитали, что имеющегося хватит для того, чтобы полностью перевооружить дивизию, даже с учетом формирования нового 2-го танкового полка. К появлению Жданова коллектив завода уже голосовал за немедленное начало производства танков КВ-3. Андрей Александрович минут десять слушал и смотрел, как голосуют рабочие. Затем его подсадили на танк помощники и охрана, и он твердым голосом заявил, что он на стороне коллектива завода.

– Ставьте танки на сборку, а потерянное на митинг время коллективу придется отработать.

– Отработаем, товарищ Жданов! Сделаем все, чтобы отстоять Ленинград!

Ну, а в кабинете директора он снял стружку со всех, особенно досталось Кулику, но тот отбоярился, сказал, что митинг начался стихийно, и он к нему свои руки не прикладывал. Здесь он немного покривил душой: именно он приказал в танке не сидеть и передал большую пачку газет с Указом о награждении экипажа танка, которую расхватали, как горячие пирожки. Свое дело комиссар знал отлично! Фотографии Жданова на танке появились в «Вечернем Ленинграде», без указания на то, что митинг был «не санкционирован», и оттуда перекочевал на страницы центральных газет. Корпус и башню танка сняли со всех ракурсов, во всех газетах были интервью с экипажем КВ-3.

Об инциденте, естественно, доложили в Москву, но Сталин только улыбнулся в усы и подписал постановление ГКО о переводе обоих Кировских заводов на производство нового танка, без остановки производства старых моделей.

Многострадальную башню «01-го» сняли, и ее тут же забрали себе представители Ижорского завода, сказали, что из нее сделают памятник. Когда выбирали новую, то я сразу показал на башню с креплением для зенитного пулемета и округлой верхней бронеплитой. Из старой башни вытащили все прицелы и перископы, с которыми возились и совершенствовали их еще до войны. Через две смены колонна из 33 танков, экипажи для которых частично прислал Баранов, а частично забрали с Ленинградского УАБТЦ[2], направилась в Красногвардейск. Кировчане, несмотря на бомбежки, обещали за неделю перевооружить единственную танковую дивизию на участке фронта и восстановить 2-й танковый полк. 1-й мотострелковый приступил к формированию у здания Ленсовета. Решением этого органа 1-й Краснознаменной дивизии присваивалось название Ленинградская. Письмо об этом было направлено в Ставку. Демократия – это власть народа, а не денежных мешков.

Ленинград – Красногвардейск, 1-я танковая,

23 июля – 8 августа 1941 года

Марш обратно прошел не слишком гладко: КВ-3 успели собрать только 21 штуку, остальные двенадцать танков были КВ-1-ЗиС-5 и КВ-2-2 с широким погоном башни и противовесом. Коробки на этих машинах стояли старые, штатные, четырех- и пятиступенчатые. Промышленность полный переход на новые коробки так и не осуществила, продолжали устанавливать то, что было на складах. Но в телефонном разговоре комдив сказал, что семь танков пойдут в первый и второй батальоны для замены подбитых и вышедших из строя машин, а остальные войдут в штатный 3-й тяжелый танковый батальон. Две машины – пойдут в роту управления. Так что на марше были остановки, перегревались моторы у КВ-1 и 2. Дважды слетали гусеницы, три танка КВ-3 потеряли подвесные танки, любопытство мехводов подвело: дернули на ходу рукоятку сброса, окрашенную в красный цвет, не специально, ухватились за нее на колдобинах. Последние четыре километра один из КВ-2 тащили на буксире. Его механик до этого служил на БТ-5, и, увидев атакующий «мессершмитт», занервничал и сжег главный фрикцион. Для БТ – «мессер» был страшен, а КВ он мог только поцарапать или краску отбить.

Из Ленинграда экипаж возвращался уже со звездами Героев, Жданов сгонял самолет в Москву ради новых фотографий в газетах. ГПУ и Политотдел фронта уцепились за новость и желали раскрутить маховик рекламы до небес. Включая и сверхоперативную работу ГКО и обкома партии.

Что-что, а присваивать себе успех чиновники всегда любили. Впрочем, Жданов не побоялся выступить перед рабочими Кировского, хотя ситуация на фронте была близка к критической, и пролетариату было предельно ясно, что именно руководство «недоработало». Ситуативно Жданов действовал верно: массы требовали, и он поддержал их порыв. На петлицах у Василия красовались четыре кубика, по два на каждой. Его переодели перед выходом на сцену в Смольном, где еще не так давно выступал сам Ильич. Старшина Родимцев получил на кубарь больше. А Иван стал старшиной.

Основные «пряники» раздавали в дивизии: лейтенант Челышев получил под свое начало «усиленную роту тяжелых танков». Родимцев же отказался от больших должностей, благо что с комдивом у него были теплые и дружеские отношения, и остался наводчиком на танке Василия и его заместителем по строевой. В роте – 14 танков: десять КВ-3, два КВ-2-2, которых тут же поставили на ремонт для смены коробок и двигателей. Запасные двигатели для «троек» получены на заводе, вместе с новыми коробками. Действовать предстояло взводами, по три танка в каждом, исполняя роль «пожарной команды» комдива. В 4-м взводе было пять машин. Виктор Ильич снял маску довольного и добродушного начальника и превратился в «настоящий рубанок», который обещал три шкуры содрать, если через пару дней рота не будет полностью боеготова и обкатана.