Королевская кобра - Комбат Найтов

На четвертый день войны Баранов сумел выполнить приказ и сосредоточить дивизию у Алакуртти. Но через 11 суток последовала команда «Отставить!». Приказано вновь грузиться в эшелоны и следовать к Красногвардейску. На следующий день Левитан поведал советскому народу, что сводная рота 2-го танкового полка 1-й Краснознаменной танковой дивизии под командованием старшины Родимцева, отразила удар 1-й танковой дивизии немцев в районе Литовского брода. Это в шести километрах от Черехи. Танкистами 1-й Краснознаменной танковой дивизии уничтожено 54 танка противника, большое количество легкой бронетехники и пехоты противника. Максимальный урон немцам нанес новейший советский танк КВ-3, он уничтожил 51 танк в одном бою. Командир и наводчик старшина Родимцев, механик-водитель сержант Челышев и заряжающий младший сержант Сафонов представлены к званиям Героев Советского Союза. Баранов аж присел от неожиданности. Из выступления Левитана было непонятно, что там, и как там, какие потери понесла рота. Просто сам факт боя и количество потерь у противника. Через четыре дня стало известно, что наши войска оставили Псков. Где находится «сводная рота» – было неизвестно. А колеса поездов с танками дивизии продолжали стучать на стыках. Фронт и ГШ свой приказ не изменили, дивизия возвращалась под Ленинград, но в составе всего одного танкового полка и нескольких батальонов, оставшихся от моторизованного стрелкового полка и других подразделений дивизии. Еще через неделю, 17 июля, Левитан вновь упомянул сводную роту 1-й дивизии, теперь уже из-за боев под Большим Сабском, это на Луге, в 115 километрах от центра Ленинграда. Там тот же танк уничтожил 31 танк противника. На этот раз Левитан не скупился на слова, передав, что все уничтоженные танки восстановлению не подлежат. «Еще бы!» – подумал Баранов, который знал, что противотанковых снарядов к 107-миллиметровой пушке нет, Родимцев стреляет шрапнельной гранатой, поставленной на удар с минимальной задержкой. Снаряд пробивает броню и 17 килограммов тола и стали, с восемью тысячами готовых шрапнелин, рвется внутри танка, а там же укладка! От средних немецких танков в этом случае остаются максимум ступицы. На этот раз «пострадала» 6-я танковая дивизия немцев. Лужский рубеж пока держится, а дивизия начала выгружаться в Красногвардейске (в Гатчине). Как только развернули дивизионную радиостанцию, так приняли первое сообщение от сводной роты. В ней осталось три бэтэшки, два Т-28 и КВ-3. Загружен последний комплект гранат, больше боеприпасов к ЗиС-6 нет. Просят обеспечить подвоз топлива и боеприпасов.

Мы действовали исключительно из засад, достаточно свободно выбирая себе место для боя. От опеки со стороны 41-го корпуса удалось отделаться, так как принимать на себя разношерстную чужую «роту» никто не хотел. ЗиС-6 – нештатная пушка, поэтому, как только заходил разговор о снабжении, так все командиры давали полный назад. Со складов дивизии сумели забрать четыре комплекта по 55 снарядов. Больше гранат на складе не было, только ОФы. Да и автомашин было всего шесть, все восстановленные, а еще требовался бензин и соляр. Остальные танки сидели на подножном корме, «стреляя» и подбирая снаряды к своим орудиям. Литовский брод выбрали потому, что знали, что все мосты, в том числе и у брода, заминированы. Пехота 41-го корпуса рванула на правый, восточный, берег Великой, как только увидела громадную немецкую колонну, которая накатывалась с запада на жидкую систему обороны в этом месте. 25-й УР находился севернее, и немцы хорошо это знали. Более того, на мост немецкая разведка не пошла, переправилась через брод, на котором мин и заграждений не было. «Не успели!» Разведку танкового полка мы тоже пропустили на этот берег, ей далеко не уйти, «основные» силы роты замаскировались правее, дорогу мы заминировали, там, где с двух сторон лес. С одной стороны – танковая засада, а со второй – противопехотное минное поле. «Пожалте бриться!» Наша «троечка» самоокопалась, проделав небольшую дорожку скрепером, который мы приспособили к танку, сняв его с разбитого грейдера вместе со всей гидравликой. Углубление и бруствер скрывали полностью корпус и гусеницы, а танк мог свободно менять позицию, перемещаясь вдоль всего участка с бродом. На этом берегу находилась небольшая команда подрывников от Псковского НКВД, на которую была возложена задача по обороне и подрыву моста. Задачу им поставили не мы, но они очень обрадовались подошедшей танковой роте и небольшому десанту на броне каждого из танков. Так как прямо из Черехи, то боеприпасов было завались, и пулеметов много. Зампотех куда-то слинял, сразу, как стало известно 2 июля, что немцы возобновили наступление и прорвали фронт на нашем участке, в 140 километрах от Пскова. Поэтому мы вскрыли еще один склад с боепитанием и вооружили поголовно всех пулеметами ДТ. Почти на всех у них стояли оптические прицелы. Мощная штука, жаль, что сошек не имелось. Бойцам приходилось с собой небольшие пенечки таскать и стрелять с них. Немецкий разведчик чуточку поспешил и, толком ничего не разведав, передал на тот берег, что здесь чисто, противник убегает по дороге. Так и было! Мы беглецов из 41-го не останавливали, чтобы не раскрывать собственные позиции. Двадцать выстрелов Евграфыч сделал с места, быстро и ни разу не промахнувшись. Немцы вначале ни черта не поняли, так как танки начали взрываться после каждого выстрела, давая огромное количество осколков, которые выкашивали цепь пехотного батальона, начавшего переправляться вместе с танками. Хлопчики на Т-28-х быстро разобрались с немецкой разведкой. Потом старшина приказал заводиться и менять позицию, чтобы так же накрыть немцев на левом фланге. Перебрались туда, там было похуже, немцы открыли швальный огонь по движущемуся кусту, бить приходилось с коротких, но промахов в этом бою Евграфыч не допустил. 50 снарядов – 50 танков противника. И пять гранат по скоплению немцев на противоположном берегу. Каша там была замечательная! Шрапнель выкосила огромное количество немцев, плюс загорелось большое количество автомашин. Они отошли, а в воздухе появились «лапотники». Изрыли нашу позицию бомбами, пришлось потом заравнивать. Перед второй атакой на берег вернулись пехотинцы и пять танков 41-го мехкорпуса. Наших снарядов у них не оказалось, и по плану это было их место обороны. Вечером мы отошли в Череху и утром приняли еще один бой за мост через нее. 41-й корпус начал отходить. Устойчивость его подразделений была около нуля. Включая командование корпусом. В Черехе склады просто ломились от боеприпасов! Позиция – удобнейшая! Нет, последовал приказ на отход, и мы двинулись вместе с ними. Противника удалось задержать всего на двое, с небольшим, суток.

Снаряды подходили к концу, это было у Большого Сабжа, маленького села на восточном берегу Луги. Днем отбили наступление 6-й танковой дивизии, неплохо отстрелявшись через неширокую речку с бродом. Пополнили боезапас, раскрыв последние ящики с гранатами, больше их не было. Остатки легли и встали в ячейки под башней. Воздушного прикрытия не было. Отсюда придется тоже уходить, а отходить некуда, в ста километрах от нас – Ленинград. Среди ночи заработала на волне дивизии радиостанция. Старым, довоенным, кодом отдали радиограмму в адрес радиостанции, которая использовала позывной дивизии. Запросили боеприпасы и горючее, от Пскова «едем» на тех запасах, что загрузили в Черехе. Патронов – кот наплакал, слава богу, вчера наткнулись на разбитую колонну и пополнили запас 76-миллиметровок и «сорокапяток» у остальных танков. Бэтэшкам требуется ТО, но все кончилось за полмесяца отступления. У самих топливо только в двух танках из пяти.