Пять откровений о жизни - Бронни Вэр

Успокоившись, Грейс поднимала на меня глаза, полные решимости. «Я серьезно. Пообещай мне, умирающей женщине, что ты всегда будешь верна себе, что ты будешь жить только так, как тебе хочется, и пусть люди говорят, что хотят». Тюлевая занавеска мягко колыхалась, впуская в спальню дневной свет, а мы смотрели друг на друга с любовью, ясностью и решимостью.

«Обещаю, Грейс. Я уже пытаюсь так жить. Но обещаю вам, что всегда буду пытаться жить только так», – искренне отвечала я. Держа меня за руку, она улыбалась, зная, что ее опыт пригодился хотя бы кому-то. Когда я объяснила Грейс, что больше десяти лет безо всякого удовольствия проработала в банковском секторе, она стала лучше меня понимать и слушать с бóльшим интересом.

Первые пару лет после учебы мне было там даже весело. В офисе проходили обучение интерны, и работу я воспринимала как прежде всего место общения. Всем интернам было по семнадцать-восемнадцать лет, так что на работе мы в основном болтали с друзьями да зарабатывали деньги на выходные. Сама работа давалась мне легко, и так могло бы продолжаться и дальше, будь она мне по душе. Но это было не так. После недолгого начального этапа мне быстро стало скучно, и я начала задаваться вопросами о будущем. Однако я еще десять лет продолжала жить так, как мне полагалось. Хотя я и знала, что мне нужен какой-то другой образ жизни, мне не хватало смелости отправиться на его поиски.

Сильнее всего меня удерживал на месте страх перед теми насмешками, которые посыпались бы на меня со стороны родных, если бы я отказалась от предназначенной мне роли. Я жила не своей жизнью, и ничего хорошего из этого выйти не могло. Однако я продолжала тянуть лямку, переходя из банка в банк, регулярно меняя офисы и должности. В результате я стремительно росла по службе, потому что поработала почти во всех возможных банках и к тому же перепробовала куда больше должностей, чем любой другой нормальный человек моего возраста. Внезапно я оказалась успешной.

Совершенно несчастная, я продолжала посвящать пять дней в неделю делу, которое ничего не давало моей душе Многие люди с удовольствием работают в банковской сфере, и я за них рада. Такие люди нужны. Кроме того, сегодня там появились должности, связанные с социальным сектором, и другие благородные возможности. Но я, как и Грейс, жила той жизнью, которую навязали мне другие, а не той, которой хотела жить.

Кое-кто в семье никогда не бывал мной доволен, поэтому, борясь за право оставаться собой, я долго не бросала «хорошую работу», надеясь, что хотя бы эта сфера моей жизни не вызовет нареканий. Я боялась, что уход с работы вызовет новую волну осуждения со стороны родных.

Быть белой вороной в собственной семье нелегко. Паршивая овца играет свою роль в семейной динамике, но это трудная роль. Когда одни члены семьи укрепляют свое положение в иерархии за счет других, наверх пробиться сложно. Однако работая сиделкой и наблюдая вблизи множество разных семей, я убедилась, что семей совсем без конфликтов нет и везде есть чему поучиться. Было чему поучиться и в моей семье, хотя в то время мне от этого не становилось легче.

С самого детства я служила любимой мишенью для семейных шуток и издевок. Все мои родные увлекались верховой ездой, а я – плаванием, семейным бизнесом было разводить скот, а я была вегетарианкой, моя семья вела оседлый образ жизни, а я кочевой, и так далее, и тому подобное. Часто мои родные отпускали шутки, искренне не понимая, что обижают меня, хотя любая шутка перестает быть смешной, если повторять ее несколько десятков лет подряд. Нередко, впрочем, мне преднамеренно говорились и обидные, и просто жестокие вещи. Даже самый сильный человек в мире устал бы годами это выслушивать. Я не помнила такого периода в жизни, когда родные не орали бы на меня, не высмеивали и не говорили, что я безнадежна.

Тогда мне проще всего было продолжать притворяться такой, какой меня хотели видеть другие. Постепенно в кругу семьи я замкнулась в себе – это стало моим способом справляться с ситуацией. Творческие люди часто сталкиваются с непониманием, а я была творческим человеком, хотя и не понимала этого. Я понимала только, что навязывать страховку людям, которые пришли в банк обналичить зарплатные чеки, мне не по душе. Мне хотелось лишь приветливо и сердечно обслуживать клиентов, и это у меня получалось очень хорошо. Но этого было мало: растущая банковская индустрия требовала от сотрудников продавать, продавать и еще раз продавать.

Говорят, что в жизни мы больше делаем, чтобы избежать боли, чем чтобы получить удовольствие. Только когда боль становится невыносимой, мы, наконец, набираемся смелости что-то изменить. Я терпела, сколько могла, но наконец сломалась.

Когда я бросила очередную «хорошую работу», чтобы отправиться жить на остров, в семье воцарилось смятение: «Зачем она это сделала? Куда она опять собралась?» Я же все это время радостно думала: «Я буду жить на острове!» Чем дальше от родных, тем лучше – вдали от них я была сама себе хозяйкой, и мне нравилась моя жизнь. Связь с континентом я поддерживала только ради мамы, которая всегда была мне поддержкой и бесценным другом.

Как раз в годы жизни на острове я впервые попробовала медитировать, и постепенно мне удалось найти внутри себя источник бесконечной доброты и сострадания. Оказалось, что сострадание обладает невероятной и прекрасной силой.

Та боль, которую мне причиняли родные, была всего лишь отражением их собственных страданий. Счастливые люди не осуждают других за то, что те живут иначе, чем они сами. Они уважают чужой выбор. Увидев, что я унаследовала страдания предыдущих поколений своей семьи, я приняла решение освободиться от них. Я решила, что никогда не стану контролировать других людей – да у меня и не было такого желания. Люди меняются, только если сами этого хотят, и только тогда, когда становятся к этому готовы.

Научившись смотреть на жизнь с состраданием, я приняла тот факт, что, возможно, у меня никогда не будет настоящей любви и взаимопонимания с родственниками. Это наполнило меня ощущением свободы. Пройдя долгий и нелегкий путь к исцелению, я осознала, что не каждому хватает силы посмотреть в лицо своему прошлому – во всяком случае, пока боль не станет невыносимой.

Отношение ко мне в семье еще несколько лет оставалось прежним, но теперь оно все меньше меня задевало. Со временем я увидела, что дело было вовсе не во мне, а в тех, кто пытался меня критиковать и осуждать.

Есть буддийская притча о том, как к Будде пришел рассерженный человек и начал кричать и оскорблять его, но тот оставался невозмутимым. Когда Будду спросили, как ему удалось сохранить полное спокойствие, он ответил вопросом: «Если вам хотят подарить подарок, а вы отказываетесь его принять, то кому принадлежит этот подарок?» Разумеется, он остается у дарящего. Так же было и с обидными словами, которые до сих пор иногда звучали в мой адрес. Я перестала их принимать; теперь я чувствовала к обидчикам только сострадание. В конце концов, они говорили мне гадости не от хорошей жизни.

Самое важное, чему я научилась в жизни, – самое-самое важное – это то, что сострадание к другим начинается с сострадания к себе. Научившись сочувствовать другим людям, я вступила на путь исцеления. Теперь, услышав обидный комментарий, я успевала дистанцироваться от ситуации. Я понимала, что мой обидчик страдает, а я просто попалась под горячую руку. Разумеется, это касалось не только отношений в семье, но и всех моих отношений с людьми: личных, общественных и рабочих. Мы все страдаем. Каждый человек без исключения носит в себе боль.