Жак де Моле. Великий магистр ордена тамплиеров - Ален Демурже

Первое, возможно, связано с родством: среди сановников Храма в Святой земле в то время, когда Моле вступал в орден, обнаруживается некий Гильом де Мале (Маlау), Маллейо (Маlleio), Молао (Моlaho) или Маларт (Маlart), упомянутый в качестве маршала ордена Храма в 1262 г. (31 мая и 18-19 декабря) и в качестве гардеробмейстера с 1271 г. (11 марта и 2 июня) до 1277 года. Маршал (Мале) и гардеробмейстер (Маларт, Молао) — вероятно, одно и то же лицо, пусть даже тамплиерский сигвиз Нопогит [карьера (лат.)] скорее предполагал движение от гардеробмейстера к маршалу, чем обратно. Не он ли — Гильом де Малле (Маllау) или Маллайо (Маllaio) — упоминается также как командор (или магистр) провинции Франция в 1283 и 1285 годах?[86] Если бы удалось выяснить, что этот человек или эти люди находились в какой бы то ни было родственной связи с нашим Жаком де Моле, это было бы удачей для историка, потому что стало бы веской причиной для вступления Жака в орден. Но в отсутствие какого-либо документа, который бы подтверждал возможную связь между Гильомом де Мале и Жаком де Моле, я не могу принимать во внимание это косвенное доказательство.

Точно так же можно вспомнить интерес знати Графства (и вообще бургундской знати) к крестовым походам и к военным орденам. Старинные историки Графства несомненно преувеличили количество великих магистров ордена Храма — выходцев из их провинции (они насчитали таковых пять, в то время как достоверным был только один — Моле!).[87] Тем не менее верно, что к Жаку де Моле, ставшему великим магистром, тяготело несколько уроженцев Графства, к разговору о которых мы еще получим возможность вернуться: Эймон д'Уазеле, маршал ордена, Жак из Ла-Рошели, уже упоминавшийся, и (хотя он не был тамплиером) Оттон де Грансон.

Что можно сказать о карьере Жака де Моле в первые годы, последовавшие за вступлением в орден Храма? Ничего, мы ничего не знаем. Когда он уехал на Восток? Этого мы тоже не знаем, но на этот счет можно выдвинуть кое-какие гипотезы.

Еще раз примем за исходную точку показания на процессе и прежде всего свидетельство самого Жака де Моле. Представ перед папской комиссией в Париже 28 ноября 1309 г., Жак де Моле стал исходить из принципа, которого он далее будет придерживаться: отказываться отвечать на вопросы членов комиссии и положиться только на суд папы. Но он счел нужным уточнить три момента, которые принимал близко к сердцу: орден безупречно содержал свои церкви и должным образом проводил богослужения; милостыня подавалась повсюду и всегда; орден отдал очень тяжелую дань делу обороны Святой земли. В этот момент в зал вошел Гильом де Но-гаре, канцлер королевства, главный обвинитель тамплиеров и великий распорядитель процесса над ними, и сообщил, что в «Больших хрониках Франции» рассказано об очень компрометирующих фактах связей тамплиеров с Саладином.

[Моле] был сим ошеломлен до крайности и заявил, что никогда доселе не слышал речей о таком, но что, однако, он хорошо знает: пребывая за морем во времена, когда магистром означенного ордена был брат Гильом де Боже, оный Жак и многие иные братья монастыря означенных тамплиеров, молодые и жаждущие войны, как свойственно молодым рыцарям, желающим приобщиться к подвигам, и даже прочие, кои не принадлежали к их монастырю, роптали против означенного магистра, поелику во время перемирия, каковое покойный король Англии заключил между сарацинами и христианами, означенный магистр выказывал покорность султану и сохранял его милость; но, в конечном счете, оный брат Жак и прочие из означенного монастыря тамплиеров сим удовлетворились, приняв во внимание, что означенный магистр не мог действовать иначе, поелику в то время их орден держал под рукой и под охраной много городов и крепостей на границах земель означенного султана в местах, каковые он назвал, и что он иначе не мог бы сохранить таковые, и что даже тогда они были бы утрачены, ежели бы означенный король Англии не посылал бы им провианта.[88]

Король Англии, о котором идет речь, — это Эдуард I (1273-1307), в то время еще наследный принц, который участвовал во втором крестовом походе Людовика IX и после смерти короля под Тунисом отправился со своими людьми в Акру, где пробыл почти два года. Покидая Акру в конце 1272 г., он способствовал заключению всеобщего перемирия на десять лет с султаном Бейбарсом.[89] Гильом де Боже был избран магистром ордена Храма 13 мая 1273 года. Тогда он был в Италии и достиг Святой земли только в 1275 году.

Из этого высказывания Моле был сделан следующий вывод: Жак де Моле приехал в Святую землю в период между 1273 г. (избрание Боже) — самое раннее и 1282 г. (конец перемирия) — самое позднее.[90] Заманчиво предположить, что он добрался до Святой земли вместе с Боже после Второго Лионского собора 1274 г., на котором последний присутствовал. Со времен Гуго де Пейена в 1129 г. каждый великий магистр после пребывания на Западе возвращался в Святую землю со средствами, подкреплениями и людьми в большом количестве. Однако напомним, что в другом месте Моле писал — мол, в этом Втором Лионском соборе вместе с Боже принимал участие Людовик Святой; если бы он ехал вместе с великим магистром, было бы странно, что тот не преподал ему хоть каких-то основ истории Франции! И вообще удивительно, что, живя на Западе в доме Храма, он ничего не знал ни о втором крестовом походе короля, ни о его смерти в Тунисе в 1270 году.

Кроме того, кое-что в этом тексте интерпретируют, на мой взгляд, ошибочно. Может ли термин «монастырь» (соnvent), дважды использованный Моле, означать узкую группу советников великого магистра, как думает Барбара Фрале, написавшая, что Моле принадлежал к монастырю Боже? Если это слово понимать в таком смысле, молодой рыцарь Жак де Моле превращается в приближенного Боже, советника, члена его свиты, его дружины (mainie), или familiа.[91] В ордене Госпиталя святого Иоанна Иерусалимского слово «монастырь» действительно имело такой смысл — «узкий совет», но не в ордене Храма (или пока не в ордене Храма). В уставе слово «монастырь» никогда не употребляется в таком смысле. Оно означает совокупность боевых братьев ордена, рыцарей и боевых сержантов: «Здесь начинаются retrais братьев-рыцарей и братьев-сержантов монастыря» — написано в начале статутов, посвященных одежде и вооружению боевых братьев.[92] Хроника Тирского Тамплиера гласит: «В сей год случилось, что Храм, и монастырь Акры, и Сафеда, и Шато-Пелерен, и Бофора…»,[93] т.е. речь идет о боевом составе. И Моле в своем показании использует это слово никак не иначе: выражение «рыцари, кои не принадлежали к их монастырю» означает тех, кто не входил в состав ордена Храма. Церковных рыцарей (рыцарей военно-монашеских орденов) по-прежнему отличали от мирских, согласно терминологии святого Бернара.[94]