Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945 - Вилли Хейлман

Шипя, высоко в небо взлетела осветительная ракета, и в ее зеленовато-белом магниевом свете стало видно место сражения. Немедленно застрекотали пулеметы. Выстрелы в ночи, как удары хлыстом, били по нервам. Я приник к земле. Во что бы то ни стало мне необходимо добраться до укрытия.

В отчаянии я сжался в маленькой ямке. Они, должно быть, заметили меня, потому что теперь отвечали британцы. Дело плохо…

Я пролежал, должно быть, четверть часа, прежде чем обстрел прекратился. Несколько одиночных выстрелов, и затем на ничейную землю вернулась тишина.

– Эй, друг!..

Что, черт возьми, это было? Я услышал взволнованный шепот и медленно пополз на звук. После недавней перестрелки я предпочел не вставать. А затем голоса приблизились ко мне. Меня схватили за руки и втянули в неглубокий окоп.

– Вы тот пилот, который вчера выпрыгнул с парашютом?

– Мы думали, что это томми.

– Так это вы сейчас стреляли в меня, не так ли? Хорошо, проводите меня в свой штаб. Я обер-лейтенант Хейлман из III./JG54.

Спустя полчаса я ехал на грузовике в Нант. На дороге царила суматоха. Подкрепление можно было доставлять только ночью. В течение дня в небе хозяйничали истребители-бомбардировщики.

Я дремал, сидя рядом с водителем. Мои плечи болели после рывка при открытии парашюта.

– Приехали, герр обер-лейтенант.

Нант. Солдатское кафе было еще открыто. Это, конечно, не лучшее место. Все плавало в табачном дыму, и слышался запах несвежего пива; на всех столах валялись окурки и спички, высыпавшиеся из переполненных пепельниц.

Я сел на скамейку в темном углу, подложил свой парашют под голову и немедленно заснул.

На следующее утро я нашел попутную машину, которая доставила меня в Париж, и я сразу же позвонил в группу.

– Пожалуйста, Виллькобле, для обер-лейтенанта Хейлмана.

Я не успел ничего сказать дальше. На другом конце провода раздался радостный вскрик.

– Кто говорит?

– Ах, герр Хейлман. Рада слышать вас. Это – Лене Мерсен. Разве вы не узнаете мой голос?

Конечно, я узнал. Это была подружка Ханнеса Мёллера, невысокая темноволосая девушка с веселыми глазами и повадками котенка, который знает, как использовать свои коготки.

– Хёншен[76] будет так рад. Ваши мальчики вчера вечером участвовали в таком бою… Так что немногие из них… – Наступила тревожная тишина. – Я соединяю с Виллькобле.

– Здесь Виллькобле. Ефрейтор Кикс слушает.

Я сообщил о своем возвращении и попросил выслать автомобиль, чтобы забрать меня из Сен-Дени, где я ждал в маленьком ресторане.

Наши потери после вчерашнего боя были ужасными. В особенности в моей 7-й эскадрилье: лейтенант Зибе с ожогами в госпитале в Клиши; самолет фон дер Йехтена получил более пятидесяти пробоин, а сам он мучился от осколочных ранений; Веньякоб, остроумный фельдфебель из Бонна, имеющий самое большое число побед в группе,[77] пропал без вести. Так же пропали без вести обер-лейтенант Купферберг, неопрятный франкфуртец с космами рыжих волос, – это был его первый боевой вылет после длительного периода лечения, – и два ефрейтора, которые только что прибыли к нам.

Лейтенант Веннерс из 9-й эскадрильи лежал в госпитале в Клиши со сломанными ногами (он совершил аварийную посадку, после того как был сбит над нашими позициями). В течение последних шести месяцев Веннерс был со мной в истребительной группе «Запад», сначала в Биаррице,[78] а затем – в Мёркиш-Фридланде.[79] Мы делили жилье и были близкими друзьями.

Семьдесят процентов самолетов «Зеленого сердца» были непригодны к боевым вылетам, и более половины пилотов вышли из строя.

Фритц Калувейт выглядел мрачным, когда накрывал на стол своим «юнцам». Мы попытались сыграть в скат вчетвером, но из этого ничего не вышло. Патт сердито бросил карты на стол. Веньякоб был его лучшим другом.

– Давайте отложим это, – сказал я. – Слишком трудно сконцентрироваться.

Мы вчетвером сидели в комнате отдыха: Патт, Мёллер, Андерл Гуссер, черноусый тиролец,[80] чьи усы всегда доставляли ему неприятности, поскольку требовали чрезвычайно острой бритвы, и я.

– Теперь они будут должны дать нам отдохнуть несколько дней, хотят они этого или нет.

– Вы так думаете, Ханс? – спросил я, с сомнением посмотрев на уроженца Пфальца.

Остальные согласно покачали головой.

– Это ничего не значит для тех ублюдков в тылу. Вы должны доложить, что вам оторвало голову и что вы носите ее в руках, если хотите, чтобы вас оставили в покое, – проворчал Патт.

– Хорошо сказано. Они тупицы, эти проклятые «яйцеголовые». – Ханнес Мёллер отпихнул стул и, споткнувшись о его ножки, включил радио. – Разве вы не знали, что у хирурга Зауэрбруха[81] есть наготове много деревянных голов для вас?

Прибыло подкрепление – двадцать пилотов, из которых семеро имели офицерское звание. Все они были совсем мальчишками, и по их бледным лицам можно было понять, что они знают о том, что их ожидает. Еще дюжина пилотов, прикомандированных к «Зеленому сердцу», ожидала в Кёльне. Лейтенант Вирц, который должен был привести их оттуда, был в ярости на кёльнский авиазавод. Сотни «Фокке-Вульфов» стояли на аэродроме, ожидая появления «Летающих крепостей», или «Либерейторов», а он не мог получить тридцать пять самолетов, пригодных для немедленного взлета.