Кто такой Лу Шортино? - Оттавио Каппеллани

– Когда? – потягиваясь, спросила Четтина.

– Сегодня утром, мать твою! – с полоборота завелся Тони. – И чего хотел дядя Сал? – повернулся он к Нику.

– Не знаю, Тони, – ответил Ник. – Правда не знаю… Он мне сказал, что вчера вечером было совершено ограбление… Здесь, в нашем квартале.

– Ограбление?! В нашем квартале?!

– Ну да, ограбление, – подтвердил Ник. – Дядя Сал сказал, что кто-то из местных зашел в лавку дяди Миммо, ограбил его и… застрелил полицейского бригадира.

– Кто-то из местных?! – ахнул Тони и выпучил глаза.

– Да, – кивнул Ник.

– Это невозможно! – затряс головой Тони.

– Приготовить кофе, Тони? – спросила Четтина.

– Валяй! – ответил Тони. – Приготовь кофе и пойди причешись. И вообще приведи себя в порядок, умоляю тебя!

Четтина с испугом посмотрела на него, потом на Ника и с выражением покорности судьбе на лице направилась на кухню.

– Нет, ты посмотри, что творится! – сказал Тони. Ник отрешенно глядел в окно, выходящее в сад.

– А известно ли тебе, Ник, – заговорил Тони, задирая ногу на ногу и демонстрируя при этом пурпурно-красные носки, торчавшие из-под оранжевых брюк, – известно ли тебе, Ники, что случится с тем из жителей нашего квартала, кто ограбит человека и убьет полицейского, да еще бригадира? Может, ты думаешь, что это так, ерунда, ну вроде как по телевизору показывают, в фильмах Баретты, знаешь, когда чувак просыпается утром, напяливает комбинезон, открывает ящик с пистолетами… Блин, Тони, что ты несешь! Этот хренов ящик с пистолетами никогда не держат закрытым! В нем обычно лежат пистолеты, браслеты, золотые ожерелья, толстенные пачки долларов в золотых зажимах… Кто-нибудь даже скажет: если у такого крутого парня в этом долбаном ящике так много денег и золотых побрякушек, на кой черт ему идти и кого-то грабить! А он, козел, наоборот, выходит, делает круг по кварталу, останавливается у винного магазина, входит, гробит парочку полицейских, затем торговца, такого же негра, как сам, выгребает деньги из кассы и уходит, напевая, словно он Майкл Джексон! Твою мать, да такой у нас в Катании из дома выйти не успел бы – его бы пристрелили! Ник продолжал глядеть в окно.

– Ты ведь видел мою барбекюшницу, Ник? – спросил Тони. – Классная вещь, скажи? Такие точно рекламирует «Космополитен». А знаешь, сколько времени я потратил на то, чтобы выбить разрешение на ее установку, а, Ники?

На лице Ника появилось выражение, означающее: ну и сколько?

– Три года, мать их! А я все-таки из семьи Скали, это тоже надо иметь в виду, Ник! В Катании такая бюрократия!.. В Катании, если ты хочешь пойти и ограбить кого-то, ты должен сначала убедиться, что он не платит за крышу, потому что, если он платит, ты не можешь его ограбить, иначе нарвешься на большие неприятности. Значит, ты должен составить список… В общем, если ты решился на грабеж, то сперва должен начинать с тех, кто не платит; таким образом, остальные видят, что таких грабят, и начинают платить, понимаешь? Существует организация, которая тебе говорит, какие магазины можно грабить, а какие нет, чтобы не вышло так, что в один и тот же магазин заявятся два грабителя, и еще она устанавливает очередность ограблений… Мы все-таки не в Америке с ее либерализмом, Ник!

Тони закурил первую из своих сигарет с ментолом (он выкуривал ровно три штуки в день) и продолжил: – В общем, к тому времени, когда ты получаешь разрешение на ограбление, ты знаешь, я хочу сказать, что тебе точно известно, что в бригадиров не стреляют ни в коем случае, потому что, когда их убивают, вся полиция сатанеет… Она никогда не сатанеет, за исключением случая, когда шлепнут полицейского! А уж если замочат бригадира, мало не покажется никому! Когда Альфио… Ты знаком с Альфио? Ах да, ты не можешь его знать, тебя тогда здесь не было. В общем, этот Альфио пошел на дело, получив разрешение, ну, типа оформив все как надо. И вот во время ограбления входит полицейский… В этом случае, это всем известно, грабитель должен сказать: «Извините, синьор полицейский! Я тут граблю магазин, но я все понимаю, я не прав, и вы можете меня арестовать. Это ваша работа, я не сопротивляюсь, я никому не причинил вреда, вот мой пистолет, вот он я». А пистолет, Ник, никогда не заряжен, если хочешь грабить в нашем квартале. Понимаешь, это такой закон – пистолет не заряжать; согласен, закон дурацкий, но пока большой беды от него не было. Усек? Пойманный грабитель проведет пару дней в каталажке, а потом его выгонят взашей, потому что тюрьма на площади Ланц забита под завязку, и представь себе, что будет, если туда сажать каждого, кого поймали на ограблении с незаряженным пистолетом. С заряженным пистолетом грабят только банки, но это совсем другая история, потому что у банков свои, более сложные отношения с крышами. Но что касается магазинов, то тут все четко: тебе не простят ни заряженного пистолета, ни погибшего бригадира. Понятно?

– И что Альфио?… – напомнил Ник.

– Что Альфио? Ах да, Альфио! Значит, так, Альфио берет свой распрекрасный незаряженный пистолет и идет на дело – грабить магазин скобяных изделий. Хозяин магазина был полный псих, он думал так: я торгую железяками, что мне могут сделать, ну, сожгут магазин, ну и хрен с ним, он все равно не мой, а арендованный, а железяки не горят. Видал придурка, а? В общем, во время ограбления входит полицейский. До сих пор все шло хорошо, этот придурок-хозяин даже засмеялся, – посмотрел бы я на него, как он потом стал бы смеяться, когда ему в штаны засунули бомбу… Короче, Альфио передает пистолет полицейскому, все путем. И вдруг ни с того ни с сего… С какой такой дури, что взбрело в башку Альфио, бог его знает, – может, крыша съехала, может, еще что, – только он хватает мотыгу и хрясь по башке бедолаге-полицейскому! А тот при исполнении, представляешь? Он даже успел уже убрать свой пистолет в кобуру и собирался спокойненько надеть на Альфио наручники. А Альфио, это все местные знали, на жизнь зарабатывал грабежами и был в своем деле профессионал, не какой-нибудь там дилетант, он никогда не конфликтовал с бюрократией. И вот на тебе! Спрашивается, что ему в башку ударило?

– А дальше что? – спросил Ник.

– Дальше? Дальше Альфио удрал. Второй полицейский, который сидел в машине, видит, что-то тут не так. Альфио бежит – такого никогда прежде не случалось, – полицейский заводит машину, едет за ним и застревает в пробке. Выскакивает из машины, а Альфио уже след простыл. Ну не бардак?! Газеты, телевидение, шум да гам, на площади целый митинг – дескать, не желаем платить крышам, полицейские озверели, а Альфио в бегах. Ничего себе картинка, да?

Ник кивнул.

– В общем, проходит несколько дней, и вот как-то один полицейский выходит из участка – захотелось ноги размять – и обращает внимание на такую штуку. На другой стороне улицы на железной скамейке сидит мужик. Ну, сидит себе и сидит, чинно так, нога на ногу, в руках газета, и вроде бы он ее читает. Только вот незадача – у мужика нет головы! Нет, конкретно, сидит мужик без башки! Полицейскому сначала показалось, что он чего-то не разглядел. Он протер глаза и двинулся через дорогу. И уже на полпути видит, что голова ровненько так отрезана! Типа сидит на скамейке мужик нога на ногу с газетой в руках и без головы. Он чешет назад, влетает в участок, поднимает тревогу. Полицейские валом валят на площадь, за ними эксперты, и вот в газете находят листок бумаги, а на нем черным по белому написано: «ЕГО БЕЗМОЗГЛУЮ ГОЛОВУ МЫ ОСТАВИЛИ СЕБЕ». Вот таким образом дядя Сал заработал авторитет и занял место своего предшественника. Врубаешься? Тот был не способен держать в руках своих ребят, а дядя Сал, черт возьми, способен! При нем такой промашки не случится!