Цветы зла - Шарль Бодлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что наше горькое, безумное рыданье
У брега вечности лишь может замереть!
О муза бедная! В рассветной, тусклой мгле
В твоих зрачках кишат полночные виденья;
Безгласность ужаса, безумий дуновенья
Свой след означили на мертвенном челе.
Иль розовый лютен[20], суккуб[21]зеленоватый
Излили в грудь твою и страсть и страх из урн?
Иль мощною рукой в таинственный Минтурн[22]
Насильно погрузил твой дух кошмар проклятый?
Пускай же грудь твоя питает мыслей рой,
Здоровья аромат вдыхая в упоенье;
Пусть кровь твоя бежит ритмической струей,
Как метров эллинских стозвучное теченье,
Где царствует то Феб, владыка песнопенья,
То сам великий Пан[23], владыка нив святой.
О муза нищая, влюбленная в чертоги!
Когда Январь опять освободит Борей[24],
В те черные часы безрадостных ночей
Чем посиневшие свои согреешь ноги?
Ведь мрамор плеч твоих опять не оживет
От света позднего, что бросит ставень тесный;
В твой кошелек пустой и в твой чертог чудесный
Не бросит золота лазурный небосвод!
За хлеб насущный свой ты петь должна — и пой
Те Deum; так дитя, не веря в гимн святой,
Поет, на блеск святых кадильниц улыбаясь.
Нет… лучше, как паяц, себя толпе отдай
И смейся, тайными слезами обливаясь,
И печень жирную у черни услаждай.
На каменных стенах святых монастырей
В картинах Истину монахи раскрывали;
Святые символы любовью согревали
Сердца, остывшие у строгих алтарей.
В наш век забытые, великие аскеты
В века, цветущие посевами Христа,
Сокрыли в склепный мрак священные обеты
И прославляли Смерть их строгие уста!
— Монах отверженный, в своей душе, как в склепе,
От века я один скитаньям обречен,
Встречая пустоту и мрак со всех сторон;
О нерадивый дух! — воспрянь, расторгни цепи,
Презри бессилие, унынье и позор;
Трудись без устали, зажги любовью взор.
Моя весна была зловещим ураганом,
Пронзенным кое-где сверкающим лучом;
В саду разрушенном не быть плодам румяным —
В нем льет осенний дождь и не смолкает гром.
Душа исполнена осенних созерцаний;
Лопатой, граблями я, не жалея сил,
Спешу собрать земли размоченные ткани,
Где воды жадные изрыли ряд могил.
О новые цветы, невиданные грезы,
В земле размоченной и рыхлой, как песок,
Вам не дано впитать животворящий сок!
Все внятней Времени смертельные угрозы:
О горе! впившись в грудь, вливая в сердце мрак,
Высасывая кровь, растет и крепнет Враг.
О если б в грудь мою проник,
Сизиф[25], твой дух в работе смелый,
Я б труд свершил рукой умелой!
Искусство — вечность, Время — миг.[26]
К гробам покинутым, печальным,
Гробниц великих бросив стан,
Мой дух, гремя как барабан,
Несется с маршем погребальным.
Вдали от лота и лопат,
В холодном сумраке забвенья
Сокровищ чудных груды спят;
В глухом безлюдьи льют растенья
Томительный, как сожаленья,
Как тайна сладкий, аромат.
Я прожил много лет средь портиков широких,
Что в бликах солнечных торжественно горят;
Как в сумраке пещер базальтовых, глубоких,
Я полюбил бродить под сенью колоннад.
Волной колышима, лазурь небес далеких
И догорающий в моих зрачках закат,
И полнозвучный рев и звон валов высоких
Одной гармонией ласкали слух и взгляд.
Я прожил много лет, покоем восхищенный,
Среди лазури волн и пышной красоты,
С толпой моих рабов, нагой и умащенной;
Зной охлаждающих широких пальм листы
Заботливо рабы над головой качали,
Но тайных ран души, увы, не облегчали.
Пророческий народ с блестящими зрачками
В путь дальний тронулся, влача своих детей
На спинах, у сосцов отвиснувших грудей,
Питая алчность губ роскошными дарами;
Вслед за кибитками, тяжелыми возами,
Блестя оружием, бредет толпа мужей,
Грустя о призраках первоначальных дней,
Блуждая в небесах усталыми глазами.
Навстречу им сверчок, заслышав шум шагов,
Заводит песнь свою из чащи запыленной;
Кибела стелет им живой ковер цветов,
Струит из скал ручей в пустыне раскаленной,
И тем, чей взор проник во мглу грядущих дней,
Готовит пышный кров средь пыли и камней.
Свободный человек, от века полюбил
Ты океан — двойник твоей души мятежной;
В разбеге вечном волн он, как и ты, безбрежный,