Цветы зла - Шарль Бодлер

Чей дух возносится высоко над землею!

Природа — строгий храм, где строй живых колонн

Порой чуть внятный звук украдкою уронит;

Лесами символов бредет, в их чащах тонет

Смущенный человек, их взглядом умилен.

Как эхо отзвуков в один аккорд неясный,

Где все едино, свет и ночи темнота,

Благоухания, и звуки, и цвета

В ней сочетаются в гармонии согласной.

Есть запах девственный; как луг, он чист и свят,

Как тело детское, высокий звук гобоя;

И есть торжественный, развратный аромат —

Слиянье ладана и амбры и бензоя:[12]

В нем бесконечное доступно вдруг для нас,

В нем высших дум восторг и лучших чувств экстаз!

Я полюбил нагих веков воспоминанья:

Феб[13]золотил тогда улыбкой изваянья;

Тогда любовники, и дерзки и легки,

Вкушали радости без лжи и без тоски;

Влюбленные лучи им согревали спины,

Вдохнув здоровый дух в искусные машины,

И плодоносная Кибела[14]без числа

Своим возлюбленным сынам дары несла;

Волчица с нежностью заботливо-покорной

Пьянила целый мир своею грудью черной;

Прекрасный, дерзостный и мощный человек

Был признанным царем всего, что создал век, —

Царем невинных дев, рожденных для лобзанья,

Плодов нетронутых, не знавших увяданья!..

Поэт! Когда твой взор захочет встретить вновь

Любовь нагой четы, свободную любовь

Первоначальных дней, перед смятенным взором,

Холодным ужасом, чудовищным позором

Пронизывая грудь, возникнет пред тобой

Уродство жалкое, омытое слезой…

О дряблость тощих тел без формы, жизни, красок!

О торсы жалкие, достойные лишь масок!..

Вас с детства Пользы бог, как в латы, заковал

В пеленки медные, — согнул и изломал;

Смотрите: ваших жен, как воск, бледны ланиты;

Все ваши девушки пороками повиты:

Болезни и разврат отцов и матерей

У колыбели ждут невинных дочерей!

Мы, извращенные, мы, поздние народы,

Ждем красоты иной, чем в девственные годы:

Пленяют нас тоской изрытые черты,

Печаль красивая и яд больной мечты.

Но музы поздние народов одряхлелых

Шлют резвой юности привет в напевах смелых:

— О Юность чистая, святая навсегда!

Твой взор прозрачнее, чем светлая вода;

Ты оживляешь все в тревоге беззаботной;

Ты — синий небосвод, хор птичек перелетный;

Ты сочетаешь звук веселых голосов,

И ласки жаркие, и аромат цветов!

О Рубенс, лени сад, покой реки забвенья!

Ты — изголовие у ложа без страстей,

Но где немолчно жизнь кипит, где все — движенье,

Как в небе ветерок, как море меж морей!

О Винчи, зеркало с неясной глубиною,

Где сонмы ангелов с улыбкой на устах

И тайной на челе витают, где стеною

Воздвиглись горы льдов с лесами на хребтах;

О Рембрандт, грустная, угрюмая больница

С Распятьем посреди, где внятен вздох больных,

Где брезжит зимняя, неверная денница,

Где гимн молитвенный среди проклятий стих!

Андже́ло, странный мир: Христы и Геркулесы[15]

Здесь перемешаны; здесь привидений круг,

Лишь мир окутают вечерней тьмы завесы,

Срывая саваны, к нам тянет кисти рук.

Пюже[16], печальный царь навеки осужденных,

Одевший красотой уродство и позор,

Надменный дух, ланит поблеклость изможденных,

То сладострастный фавн, то яростный боксер;

Ватто! О карнавал, где много знаменитых

Сердец, как бабочки, порхают и горят,

Где блещет шумный вихрь безумий, с люстр излитых,

И где орнаментов расцвел нарядный ряд!

О Гойя, злой кошмар[17], весь полный тайн бездонных,

Проклятых шабашей, зародышей в котлах,

Старух пред зеркалом, малюток обнаженных,

Где даже демонов волнует страсть и страх;

Делакруа, затон кровавый, где витает

Рой падших Ангелов; чтоб вечно зеленеть,

Там лес тенистых пихт чудесно вырастает;

Там, как у Вебера[18], звучит глухая медь;

Все эти жалобы, экстазы, взрывы смеха,

Богохуления, Те Deum[19], реки слез,

То — лабиринтами умноженное эхо,

Блаженный опиум, восторг небесных грез!

То — часового крик, отвсюду повторенный,

Команда рупоров, ответный дружный рев,

Маяк, на тысячах высот воспламененный,

Призыв охотника из глубины лесов!

Творец! вот лучшее от века указанье,

Что в нас святой огонь не может не гореть,