100 величайших соборов Европы - Саймон Дженкинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старая гвардия: удлиненные романские пропорции
Эти три двери, прославляющие Христа, науки и труд, обрамлены непропорционально вытянутыми персонажами Нового Завета, поднятыми на колонны. Эти символы романского искусства сохраняют жесткий формализованный стиль доготического периода, однако я вижу в них призыв не забывать о старой гвардии на пути к новым чудесам.
Остальные части собора, построенные после 1194 года, словно стремятся компенсировать относительную простоту западного фасада. Северный и южный трансепты — это еще переходный стиль: они повторяют трехдверное решение западного фасада, но с более богатой и живой отделкой. Тематика в целом привычная, хотя на южной двери расположена необычная последовательность поучительных барельефов, на которых черти подталкивают порядочных христиан к греху.
Интерьеры Шартрского собора — это высокая готика девяностых годов XII века во всем ее великолепии. Вертикали нефа освобождены от романской массивности. Пилоны с полуколоннами возносятся от пола к крыше, увлекая взгляд к главному шедевру Шартра — окнам клерестория. Это победа пространства Сугерия над жалкой материей, и эта победа становится особенно заметной, когда проходишь по нефу и оказываешься в потоке света в средокрестии. Кажется, будто многочисленные полуколонны трансепта колышутся, уходя вверх.
Шартр: парящая в небе готика
Апсида безупречно соразмерна: повсюду царит умиротворение. Здесь в начале дня мы можем следить, как солнце скользит по изменчивым объемам собора: этот эффект усиливается за счет простоты стрельчатых окон. В завершение нас ждет великолепие — преграда хора, которую начал тот же мастер, что построил пламенеющую северо-западную башню: Жан де Бос. Это горельеф примерно с двумя сотнями фигур, на создание которого ушло больше двух веков. Последние фигуры уже в костюмах времен Ренессанса. Скульптор Роден отметил, что каждый раз у этой преграды он «начинает изучать ее так, словно увидел впервые».
Наверное, главное сокровище Шартра — сохранившиеся витражи. По этим в большинстве своем средневековым виньеткам можно составить особый путеводитель, ко- торый проведет нас по расцвеченному небесному служебнику. Хотя случайному посетителю без библейской энциклопедии разобрать их сложно, общий эффект потрясает. Витражи наполняют все пространство различными оттенками синего и голубого: сияющими, величественными, серьезными, возможно, даже печальными. Шартрский собор — то редкое здание, которое, как говорят, заставляет паломников прослезиться.
Сохранилось 173 витража — все они дары более 40 гильдий, а также различных городских торговцев. В нижней части витражей можно различить эмблемы торговцев тканями, сапожников и каменщиков. Пристального внимания заслуживают Голубая Мадонна в южном амбулатории, окно Карла Великого в северном и ранний витраж с Древом Иессеевым на западном фасаде. Писатель и поклонник французских соборов Иэн Данлоп описывает в очерке о Шартре окна-розетки трансепта как обладающие «красотой бесцветного опала и сложностью снежинки».
Капелла Девы Марии: возрожденное многоцветие
Произошедшая в 2019 году реставрация интерьеров будет вечным поводом для споров: стены нефа стали белыми, а трансепты остались дымчато-черными. В процессе выяснилось, что так называемая Черная Мадонна вовсе не черная, а белая. Критики считают, что создание такого контраста между отдельными частями собора было ошибочным и неудачным. Но это все мелочи. Шартрский собор вместе с соборами в Амьене и Бурже стоит в ряду самых ярких явлений европейской культуры.
Кутанс
✣
Те, кто изучает историю Франции, знают, что ее нельзя рассматривать как единую страну — особенно находясь в Нормандии. Кутанс стал французским, только когда король Англии Иоанн потерял Нормандию в 1204 году. Моя мать — дитя Гернси, поэтому я почувствовал себя как дома, когда услышал, что с башни собора в Кутансе можно увидеть Нормандские острова. До них ближе, чем до любого крупного французского города, — и когда-то они даже входили в одну епархию. Это один из моих самых любимых уголков Европы, хоть и находится в стороне от проторенных путей.
Новый собор начали строить в 1220 году в стиле, который выражал должное почтение новой парижской власти. Три башни — кажется, многовато для небольшого городка. Они заставляют меня вспомнить о том, как Дон Кихот со своего коня высматривал мельницы, с которыми можно было бы сразиться. Виолле-ле-Дюк тоже впечатлился масштабами, отметив, что центральная башня (вполне традиционная для Англии) для Франции — редкость. Собор, к счастью, пережил высадку в Нормандии в 1944 году. Весь остальной город во время этой операции сровняли с землей.
С востока открывается вид на крыши с тремя ярусами контрфорсов. Центральная башня, которая осталась без шпиля, тяжеловесна, и весь фасад почти лишен украшений, за исключением двух западных башен. Их шпили, покрытые глухими арками, видны издалека. Западный фасад строг, вход венчают щипцы со сквозными трилистниками и четырехлистниками между ними.
Впечатляющие интерьеры Кутанса намекают на влияние чуждой культуры, которая стремится что-то доказать. Неф представляет собой готическую накладку на романского предшественника, и составные пилоны выглядят чересчур громоздкими. Двойные приделы впускают лучи света из больших окон, пронизывающие неф под всевозможными углами. В средокрестии пилоны превращаются в безумные пучки полуколонн, напряженно поддерживающих восьмиугольную башню над ними. В трансептах нет окон-розеток (возможно, в городе не нашлось богатых спонсоров): собор освещают простые стрельчатые окна. Восьмиугольный фонарь изнутри великолепен: взгляд устремляется к высокой галерее под восьмиреберным сводом, который, кажется, поддерживают только окна.
Кутанс: Дон Кихот на коне
Хор создавался в то же время, что и в Ле-Мане: это простая полусфера из круглых колонн, а свод пронизан окнами клерестория. Под ними — двойной амбулаторий, шедевр игры с пространством XIII века, а капелла Девы Марии сохранила свои первоначальные краски, став редким примером готического интерьера в том виде, какой задумывался его создателями. Самый примечательный памятник — капелла северного трансепта, посвященная Томасу Бекету. Ее воздвиг ответственный за строительство собора епископ Гуго де Морвиль, чей дядя, носивший то же имя, был одним из убийц Бекета. Говорят, что де Морвиль умер, «доказывая глубокое раскаяние». Витраж услужливо изображает это убийство.
Лан
✣✣✣
На первый взгляд Ланский собор кажется очень грозным, этаким «собором с кулаками». Его пять
