Что, если?.. - Ребекка Донован

– Э-э-э… Это Кэл, Хизер, – отвечает ей Брэди таким тоном, каким беседуют с сумасшедшими. – Кэл Логан.

Она растерянно склоняет голову набок.

– Он же вместе с нами в школе учился, – добавляет Брэди, не веря, что Хизер действительно меня забыла.

Я приглаживаю волосы, чтобы не лезли в глаза, и стараюсь не показывать, что мне неловко.

– Хм. Что-то и я тебя не помню, – говорит стоящая рядом Эшли и тоже с интересом меня разглядывает.

Хизер встряхивает волосами, словно бы отмахиваясь от ее слов.

– Кэл, ты обязательно должен прийти сегодня на вечеринку в клуб «Госланд».

– Где Уолдо?[2] – орет Нейл, подходит к Эшли сзади и хватает ее за ягодицы. Она подпрыгивает и отшвыривает его руку.

– Убери лапы, Нейл, – говорит Эшли с отвращением. Снова переводит взгляд на меня. – Кэл, неужели это и впрямь ты? Ну, ты… вырос. – В ее тоне слышится какой-то непристойный намек, так что я начинаю задумываться, какого черта этой девице от меня надо.

В старших классах я ходил в круглых очках в черной оправе и вообще был маленький (на добрых пять дюймов ниже ростом, чем сейчас) и щупленький, мельче всех. Нейл, едва завидев меня, каждый раз спрашивал: «Где Уолдо?», и в конце концов это прозвище ко мне прилипло. Идиотская присказка преследовала меня вплоть до выпускного вечера. Тогда это было не смешно – да, черт побери, и сейчас мне не смешно нисколько. Я ни разу никого за это не треснул, но мне всегда хотелось дать Нейлу по роже, чтобы с нее слетело самодовольное выражение.

– Уолдо, да что это с тобой, чувак? Мускулов где-то поднабрал. На стероидах, что ли, сидишь? – спрашивает Талберт.

– Кончай херню нести, Нейл, – говорит Крейг – он уже вернулся за столик и протягивает Брэди молочный коктейль. – Все знают, что стероидами у нас только ты балуешься. Неспроста ведь у тебя болт стал такой маленький.

– Да пошел ты, Маллинз. – Талберт шагает к нему, сжав кулаки.

– Не изображай из себя мачо, Нейл, – смеется Ви. – Сам знаешь, он тебе сейчас пенделей навешает.

Талберт бросает на нее злобный взгляд и отходит. Ви закатывает глаза. Все прекрасно понимают: его терпят только потому, что Николь в старшей школе три года встречалась с его братом Кайлом. Вот только… Теперь-то Николь здесь нет.

* * *

Это все было прошлым летом, а в данный момент я почти уверен, что именно наша Николь Бентли сидит сейчас напротив меня и упорно делает вид, будто это не она.

– О чем задумался? – спрашивает Ниель, прерывая мои воспоминания.

– Да так, – неопределенно отвечаю я.

Ниель вдруг вскидывает руку и принимается кому-то отчаянно махать. Я оборачиваюсь посмотреть, чье это внимание она старается привлечь, и тут в двойные стеклянные двери входит Тесс. Улыбается, увидев нас.

– А знаешь, ты ведь ей нравишься, – тихо говорит Ниель, наклоняясь ко мне через стол.

– Знаю, – отвечаю я, глядя, как Тесс пробирается к нам сквозь толпу.

– Не вздумай сделать ее своей очередной жертвой, – предупреждает Ниель. – А то тебе плохо придется.

Я поворачиваюсь к ней – она смотрит мне прямо в глаза. Не шутит.

– Даже и не думал, – заверяю я, не отводя взгляда.

– Привет, – здоровается Тесс, прерывая наш молчаливый поединок. – Как дела?

– Я пришла помочь тебе заниматься! – восклицает Ниель и вскакивает со скамьи. – В библиотеку пойдем?

– Куда? А, ну да, конечно. – Тесс явно удивлена. – Спасибо. А я думала, тебе сегодня некогда.

– Планы изменились, – объясняет Ниель. – Пока, Кэл. Спасибо, что подвез.

Я киваю. Тесс на ходу, с лестницы, ведущей в библиотеку, машет мне на прощание рукой.

Я достаю свое задание по бухучету, но не могу сосредоточиться. Мысли все возвращаются к тому немногому, что рассказала сегодня о себе Ниель, и я думаю: «Неужели правда, что весь прошлый год она путешествовала по миру? И с чего это, интересно, ее вдруг занесло в Креншо?» Совпадения, конечно, случаются, что и говорить. Но в данном случае все выглядит как-то слишком уж подозрительно.

Лето накануне четвертого класса. Август

– Кэл и Рей ждут нас в доме на дереве! – кричу я Николь и бегу через улицу. Я уже начинаю сомневаться, умеет ли моя новая подруга вообще бегать. Останавливаюсь на тротуаре и жду, пока она догонит. – Давай только сначала цветов нарвем, пускай у нас там красиво будет.

– Ладно, – отвечает Николь и теребит на себе край моих шортов. Вечно она их теребит. Должно быть, раньше сроду шорты не надевала. Футболку она тоже у меня взяла поносить, а еще моя мама купила ей кроссовки – только Николь об этом не знает. Думает, что кроссовки тоже мои. Мама не хотела ее смущать.

Не знаю уж, как Николь в школе на физкультуре будет бегать без кроссовок. Хотя, может, она и правда никогда не бегает. Странно. Но она моя подруга, так что пусть носит мои вещи, мне не жалко.

Я вприпрыжку несусь через двор Кэла к лесу и начинаю собирать цветы. Больше всего мне нравятся белые маргаритки, и я стараюсь нарвать их побольше. Николь рвет какие-то розовые и фиолетовые цветочки. Стебельки не так-то легко сломать. Некоторые выдираются из земли прямо с корнями. Я пожимаю плечами. Все равно красиво.

– Люблю цветы, – говорю я и нюхаю, правда, они, можно сказать, почти совсем не пахнут.

– Мама разрешает мне помогать ей, – отвечает Николь. – Там, где мы раньше жили, она состояла в клубе садоводов, и я иногда ходила с ней на выставки. Там было столько красивых цветов.

– А мне больше всего полевые цветы нравятся, – объясняю я. – Они где хотят, там и растут. И сажать не надо. А потом их семена разносит ветром, и они вырастают на новом месте.

Николь останавливается, задумывается и кивает:

– Пожалуй, я тоже больше всего люблю полевые цветы.

Я забираю у нее букет и бегу в лес. Несколько раз останавливаюсь, чтобы она догнала. Ждать трудно, и иногда я просто бегу обратно к Николь, а потом разворачиваюсь и снова несусь вперед. Она-то никуда не торопится, сразу видно.

Наконец мы подходим к домику на дереве. Рей сидит на земле, прислонившись к стволу, а Кэл стоит рядом.

– Не прошло и полгода, – фыркает Рей и поднимается. – Кэл, ну что, полезли наверх? – Тут она замечает букет у меня в руках. – Даже и не думай. Никаких цветов. Это тебе не кукольный домик, а настоящий форт.

Я не обращаю на нее внимания и иду к лестнице. Она загораживает мне дорогу, скрестив руки на груди.