Ночной цирк - Эрин Моргенштерн

— Правда или расплата, — объявляет Каролина сверху. Когда ей никто не отвечает, она бросает желудь прямо в голову младшему брату.

— Правда. Или. Расплата. Бейли, — повторяет она.

Бейли, не снимая кепки, потирает голову. Возможно, брошенный желудь заставляет его решиться. Скажешь «правда» — и ты сдался на милость Каролине с ее издевательской фантазией. «Расплата» немногим лучше, но все-таки от него хоть что-то будет зависеть. Пусть он идет у нее на поводу, зато не выглядит трусом.

Да, он сделал правильный выбор. Когда Каролина задумывается, прежде чем ответить, он даже немного горд собой. Сестра сидит на ветке метрах в пяти над его головой. Она покачивает ногой, озирая распростертые вокруг поля, и придумывает для него расплату. Братья Маккензи продолжают издеваться над белками. Наконец лицо Каролины озаряет улыбка, и она откашливается, прежде чем объявить задание.

— Расплата Бейли, — провозглашает она.

То, что она загадала, поручается ему, только ему. Волна страха накатывает на него еще до того, как она сообщает, в чем именно состоит расплата. Театрально выдержав паузу, она объявляет:

— Бейли должен тайком проникнуть в Ночной Цирк.

Милли ахает. Братья Маккензи прекращают кидаться желудями и, запрокинув головы, глядят на нее. До белок им больше нет дела. Каролина сверху смотрит на Бейли, расплывшись в широченной улыбке.

— И принеси нам что-нибудь в доказательство, что ты был там, — продолжает она с нескрываемым триумфом в голосе.

Задание невыполнимое, и каждый из них это знает.

Бейли бросает взгляд на другой конец поля, где шатры цирка возвышаются, словно горы посреди долины. Днем цирк замирает: не сверкают огни, не играет музыка, не бродят толпы людей. Это просто горстка полосатых шатров, которые в полуденном солнце кажутся не черно-белыми, а скорее серо-желтыми. Цирк выглядит странно, даже капельку таинственно, но ничего такого в нем нет. По крайней мере, средь бела дня. Не так уж и страшно, проносится в голове у Бейли.

— Я согласен, — заявляет он. Спрыгнув со своей нижней ветки, он пускается в путь через поле, не дожидаясь реакции остальных и не желая, чтобы Каролина отменила его расплату. Она же наверняка ждала, что он откажется. Мимо его уха со свистом пролетает желудь, но больше ничего не происходит.

Бейли сам толком не понимает, что им движет, но он довольно решительно шагает в сторону цирка.

Все выглядит в точности так же, как в тот раз, когда он увидел цирк впервые. Ему еще не было шести.

Тогда цирк появился на этом же месте, и сейчас кажется, будто он никуда и не уезжал. Словно на протяжении пяти лет, пока поле пустовало, он просто был невидимым.

В прошлый раз его, почти шестилетку, в цирк не пустили. Родители посчитали его слишком маленьким для таких развлечений, так что ему осталось только зачарованно глазеть издалека на шатры и сверкающие огни.

Он надеялся, что цирк задержится до тех пор, пока он не подрастет, но спустя две недели шатры пропали без предупреждения, оставив в сердце слишком маленького Бейли незаживающую рану.

И вот цирк снова здесь.

Он появился всего пару дней тому назад, и все разговоры только об этом. Пройди с момента его появления больше времени, и Каролина наверняка придумала бы другое задание, но появление цирка — главное событие последних дней, а Каролина любит, чтобы ее задания были, как говорится, на злобу дня.

Первое настоящее знакомство Бейли с цирком произошло накануне вечером.

Ничего подобного ему раньше видеть не приходилось. Иллюминация, костюмы — все было другим. Как будто он каким-то чудом вырвался из повседневной жизни и попал в совершенно иной мир.

Он думал, что его ждет представление. Что он сядет в кресло и будет смотреть.

Он сразу понял, что ошибся.

Цирк — это нечто, что нужно исследовать.

И он исследовал все, что только можно, хотя совершенно не был к этому готов. Он не знал, какой из множества шатров ему выбрать, его глаза разбегались от калейдоскопа вывесок, рассказывающих о том, что ждет внутри. И за каждым изгибом черно-белой тропинки его взору открывались новые шатры, новые вывески, новые тайны.

Он наткнулся на шатер, где выступали акробаты, и долго смотрел, запрокинув голову, как они крутят сальто и тулупы, пока не заболела шея. Он побродил по шатру, уставленному зеркалами, из которых на него широко распахнутыми глазами из-под серой кепки таращились сотни и тысячи его отражений.

Даже угощение было невероятным. Яблоки в такой темной карамели, что снаружи казались почти черными, оставаясь при этом внутри свежими и хрустящими. Шоколадные летучие мыши с тонкими до невозможности крыльями. Самый вкусный сидр из тех, что Бейли когда-либо доводилось пробовать.

Там все было волшебным. Волшебным и бесконечным. Ни одна дорожка не приводила в тупик, они извивались, сливались с другими или же поворачивали обратно к главной площади.

Впоследствии у него не нашлось слов, чтобы описать увиденное. Он смог лишь кивнуть, когда мама спросила, понравилось ли ему.

Они ушли раньше, чем ему хотелось. Бейли был готов остаться на всю ночь, если бы родители разрешили; там еще оставалось так много необследованных шатров. Но всего через несколько часов его увели и отправили домой спать, подкупив обещанием вернуться в следующие выходные, хотя его безмерно тревожили воспоминания о неожиданном исчезновении цирка в прошлый раз. Стоило ему выйти за ворота, как в груди защемило от желания пойти обратно.

Теперь Бейли гадает, не эта ли жажда поскорее вновь оказаться в цирке отчасти заставила его принять вызов.

Около десяти минут у него уходит на то, чтобы пересечь поле, и с каждым шагом, приближающим его к цели, шатры становятся все больше и таинственнее, а его решимость тает.

Он уже начинает раздумывать, что бы такое принести в качестве доказательства, не заходя внутрь, когда наконец оказывается перед воротами.

Ворота высокие, примерно втрое выше его роста. Буквы Le Cirque des Rêves наверху почти неразличимы при свете дня, хотя каждая размером с большую тыкву. Металлические вензеля, которыми украшены буквы, напоминают ему тыквенную лозу. Ворота заперты на висячий замок необычной конструкции. Изящная надпись на табличке гласит: «Открываемся после заката, закрываемся на рассвете». А чуть ниже, обычным шрифтом: «Несанкционированное проникновение карается гильотиной».

Бейли не знает, что значит «гильотина», но ему совсем не нравится, как звучит это слово. При дневном свете цирк кажется странным. Тут слишком тихо. Не слышно ни музыки, ни других звуков. Только пение птиц и шелест листьев обступившего поле леса. Кажется, что внутри нет ни души, словно все исчезли, оставив его здесь. Зато запах тот же, что и ночью, только слабее: карамели, попкорна и дыма от факела.

Обернувшись, Бейли бросает взгляд через поле. Остальные все еще сидят на дереве, хотя издалека их фигурки кажутся совсем крошечными. Несомненно, они наблюдают за ним, поэтому он решает обойти вокруг ограды. Он уже совсем не уверен, что по-прежнему хочет попасть внутрь, но, если он все же решится, ему не нужны свидетели.