Орхидеи для горничной - Евгения Майер

Мило беседовали: я рассказывал случаи из управленческой деятельности, а Эля внимательно слушала и задавала вопросы. Мне нравился ее нежный женский голос. Она говорила негромко, и чем-то даже напомнила мне маму, когда на ночь рассказывала сказки, сидя у моей кровати.

С общением стерлись границы статуса, исчезла скованность, и она открыто отвечала на вопросы. Я с лёгкостью рассказывал ей о чём думаю и мечтаю. Спрашивал в ответ об ее жизни, семье.

– Это был чудесный вечер – улыбнулся я, когда мы вышли и сели в машину

– Спасибо вам за него! – откликнулась горячо Эля

– Послушай, давай будем на “ты” – предложил я.

Ее обращение на “вы” начало меня напрягать. Мне нравилась эта девушка. Я невольно любовался каждой ее улыбкой, жестом, то, как она заправляет прядь за ухо и смущенно отводит взгляд. Нет в ней наигранного кокетства, пафосного жеманства.

Я невольно вспомнил Регину. Она чем-то была схожа с Ангелиной. Напыщенность, надменность, пренебрежение в общении с людьми ниже их статуса. Станет ли Эля такой, если у нее будет безбедная жизнь?

– Элечка,– оглядел её. – Пристегнись.

– Ой, забыла! – встрепенулась она

Мы выехали с парковки, и уже мчались по набережной по направлению к особняку.

– Глеб, у вас шикарная машина – произнесла Эля и в темноте салона сверкнула ее искренняя улыбка

– Спасибо! Сегодня у меня самый счастливый вечер, ведь я нахожусь в приятной компании с красивой девушкой. И прекращай “выкать”!

Мне безумно захотелось прикоснуться к ее щеке, но я воздержался. Эля могла подумать, что я пристаю к ней и ужин – повод затащить ее в постель.

– Эля, ты потрясающая девушка – я смотрел на нее в полутьме автомобиля, и испытывал необычайные чувства. – Я хочу тебе кое-что сказать…

Но слова будто полетели в пропасть. Я сжимаю руль, ногой жму на тормоз, но он провалился, а машина на бешеной скорости несется по скользкой дороге…

– Что ты… хотел сказать? – проговорила девушка, заинтересованно взглянула на меня.

А я со всех сил давил на тормоз, понимая, что не контролирую авто, и оно несется в неизвестность… Но тут, как молния, как цунами, хлынули воспоминания. Ночь. Жена и я в машине. Блики от мокрой дороги. Отказ тормозов и авария.

Не может быть, не может все заново повториться!!!

Я взглянул на девушку – она на меня непонимающе.

– Глеб? -

– Я не могу затормозить – сглотнул, я, хрипло отозвавшись.

Дорога как черная лента неслась перед глазами, и мы уже на “встречке”. Если появиться машина, то… Боковым зрением видел, что девушка испуганно смотрит на меня.

– Как?! – прохрипела она. – Глеб Антонович, я… придумайте что-нибудь…

– Доверься мне! – произнес я, и мысленно укорил себя за правду, которая вырвалась от моего испуга потери контроля над авто

Завернул в парк, где уже никого не было в темное время суток.

– Не бойся ничего, я рядом! -

– Я верю, – и тихонько всхлипнула.

– Не плачь, все будет хорошо. -

А тело била мелкая дрожь. Я ей обещаю светлое будущее, а перед глазами как дьявольская мгла плывут похороны жены, черные платки на присутствующих женщинах, священник, лица, наполненные скорбью…

И громкий хлопок, который заставил меня и ее вздрогнуть, сразу же выбил управление авто из моих рук. Перед глазами все завертелось как в карусели. Земля, мусор, стекла…

Я не соображал, что происходит, не видел Элю. Только оглушающий крик, мой голос, звон, скрежет металла…

Темнота навалилась многотонным грузом.

Глеб.

Писк сигнализации словно выдернул меня из забытья.

Фары освещали сгустившуюся темноту, а от сильного удара болела голова. Подушка безопасности обжигала кожу левой щеки. Попробовал немного приподняться. На миг зазвенело в ушах и из носа потекла теплая кровь. Взгляд упал на пассажирское сиденье. Эля лежит без движения, в бессознательном состоянии. Ее подушку безопасности окрасили в темный цвет струйки крови.

Отстегнул ремень, наклонился к девушке.

Из губы текла кровь, рассечение на брови, волосы спутаны.

– Эля! – позвал её. – Эля! – на шеи прощупал пульс. – Жива…– выдохнул в пустоту

Неожиданно стало трудно дышать, боль пронзила как острое копье. Кажется, ребро сломал, да и рукой левой не пошевелить. Или вывих, или сильный ушиб.

– Эля, очнись! – погладил её по щеке.

Ее ресницы дрогнули, и она открыла глаза. Мутной пеленой в них искрила боль.

– Г-л-е-б – её губы с синюшным оттенком, вписывали мое имя в нависшую угрозу смерти

– Нормально, а ты? – отстегнул её ремень – Ничего себе не сломала?

– Не знаю – она поморщилась – Все болит…

– Нам нужно выбираться отсюда, -

Я скривился от боли в руке, прострелило всё тело и окатило опаляющим жаром. От новой судороги я сжал зубы.

Как нам выбраться из покореженного авто?

Я видел, что моя дверь настолько вмята в салон и вряд ли откроется, а Элю нельзя передвигать без посторонней помощи. Вдруг у нее серьезные травмы и этим можно сделать только хуже?

– Надо – пошевелилась, закатила глаза, и прошептала – Вы так мне нравитесь…

Но я не успел ей ничего ответить. Она вновь потеряла сознание. Попытался достать смартфон, но от ударов, он выскочил из держателя и теперь был где-то в салоне авто, а возможно на трассе, вылетел через разбитые стекла.

Обернулся назад, но внезапно голова закружилась, а во рту разлился противный металлический привкус.

Темнота…

Эля. 

Это был потрясающий вечер.

Я никогда не была в ресторане в качестве клиента, и первое время чувствовала себя неловко.

Глеб понимал, и видел мое сильное смущение, и старался хоть как-то его уменьшить.

Первый раз с мужчиной в ресторане! Я не верила, что происходящее – явь. Может просто банальная уловка для того, чтобы сделать меня содержанкой? Тут же вспомнила Савелия. Ухаживания хозяина мне нравились, но если все сводится к постели…

– Эля, как вы попали ко мне в дом? – выдернул меня из размышлений голос Глеба

Я улыбнулась. Словно мысли прочитал. Но рассказывать про скандального клиента, который решил меня полапать не хотелось. Не хочу вспоминать прошлое, ведь мне кажется, что теперь, именно теперь все будет хорошо.

Но радость длилась недолго.

Я на всю жизнь запомню эти ужасные кадры. Мне казалось, что машина перевернулась больше пяти раз: с крыши на колеса и обратно. Слышала свой собственный визг, и оглушительный звон. Дикая какофония цепкими лапами погрузила в полную мглу… И только бархатный бас Глеба вернул меня к жизни.